– У вас глаз – микроскоп, – пробормотала Елизавета, всматриваясь в фото. – Лично я ни фига не вижу.
– Я и ямочек на подбородках не заметил, – подхватил Денис.
– Это моя работа, ваша заключается в другом, – деликатно сказал Глеб Валерьянович.
Я посмотрела на своих подчиненных.
– Думаю, нам пора поговорить с Владимиром Резниковым и Алиной.
– А с Беатрисой? – вопросила Лиза.
– Навряд ли девушка в курсе, что Иван был ее родным братом, – подал голос Роберт. – Полагаю, историю с Кошмаровым, а потом с кражей чашки затеяли, чтобы не дать близнецам пожениться и родить ребенка. Он бы точно получился совсем больным.
– Что у них там происходило в семье? – громко возмутился Денис.
– Вот об этом и спросим, – кивнула я.
– Так они и расскажут… – фыркнул Жданов. – Скорее вообще откажутся от беседы. Ты один раз хотела встретиться с Триси и ее отчимом, но хитрый Дворкин не подпустил тебя к своим пациентам.
Я взяла трубку городского телефона и набрала нужный номер.
– Есть идея. Сидите тихо… Добрый вечер, простите за поздний звонок. Это Татьяна Сергеева из особой бригады. Еще раз добрый вечер, Виктор Маркович. Мне необходимо побеседовать с Владимиром Резниковым. Ему совсем плохо? М-да, это немного осложняет решение вопроса… Сейчас объясню. Видите ли, мы нашли человека, который давал Ксении Львовне токсин. Нет, нет, он не член семьи, один из наемных работников, довольно часто приглашавшийся для исполнения мелких поручений. Необходимо, чтобы господин Резников его опознал, подтвердил, что сей гражданин бывал в особняке. Нет, вы никак не подходите, потому что не являетесь родственником. Да, конечно, понимаю, что вы лучший друг, но существуют некие формальности, которые никак не обойти… Что вы говорите? Справку? Конечно, конечно, но такой документ мы можем вручить только дочери, мужу умершей или Алине. Естественно, никто не запрещает вам приехать вместе со вдовцом. Будет прекрасно, если вы прихватите чемоданчик с лекарствами. Вдруг Владимиру станет плохо? Завтра в одиннадцать утра вас устроит? Значит, договорились.
– Какую справку он хотел? – жадно поинтересовался Денис, когда я положила трубку.
– Дворкин пожелал получить документ, в котором будет написано, что Ксения Львовна Кауф была доведена до самоубийства преступником и ее суицид на самом деле убийство. Печать и подпись необходимы.
– Интересно… – протянула Елизавета. – Зачем она ему?
Ответом послужило общее молчание, прерванное через минуту Глебом Валерьяновичем.
– На заре моей карьеры, помнится, один мужчина попросил официальный документ, где потребовал указать, что его жена погибла случайно во время ДТП, к самоубийству ее смерть отношения не имеет. Выяснилось следующее. Теща решила составить завещание и сказала: «Докажи, что не ты довел мою дочь до суицида, и тогда я отпишу тебе имущество».
– Во народ! – поморщился Денис.
Я встала.
– Все по домам. Завтра сбор в десять.
Троянов оторвался от ноутбука.
– Таня, можно тебя спросить? Задержишься на пару минут?
Я снова опустилась на стул.
– Говори.
Троянов подождал, пока остальные покинули кабинет, и тихо поинтересовался:
– Что с тобой? Почему нервничаешь?
– Это так заметно? – вздохнула я. – Нахожусь в новой роли начальницы, пытаюсь ей соответствовать.
– Никакие личные передряги не должны мешать работе, – перебил меня Роберт.
– Я сделала какую-то оплошность? – насторожилась я.
Троянов почесал правую бровь.
– Таня, о тебе идет слава как о человеке, который замечает любую мелочь. Но сейчас я, рассказывая, что у Благоева имелась падчерица Ксюша, ожидал, как ты среагируешь на это имя. Ну, предположим, воскликнешь: «Ксения? Уж не наша ли это Кауф?» – или скажешь: «Она тезка Кауф, интересно». Но ты не обратила внимания на мои слова.
– Ксения – распространенное имя, – попыталась я оправдаться.
– А теперь вспомним, как Елизавета, сообщая нам о неприятной истории с Ванюшиным, назвала имена заместителей ректора, в частности Бориса Владимировича Резникова, – продолжал Роберт, – если учесть, что мужа Ксении зовут Владимир Борисович Резников, нам с Лизой тут же подумалось, что речь идет об отце и сыне. Этот вывод настолько лежал на поверхности, что мы даже не стали говорить о нем. Я только сказал: «Интересно», а Лиза подхватила: «Вот, вот. Мне тоже так показалось, но вся информация требует тщательной проверки. Да, Таня?» Ты сидела с отсутствующим видом, Лизе пришлось повторить вопрос, она справедливо подумала, что иногда встречаются полные тезки, Борис Владимирович Резников и Владимир Борисович Резников все-таки могут не быть родственниками. А ты вдруг встрепенулась и коротко бросила: «Правильно».
Роберт чуть склонил голову.
– Я тогда подумал, что ты устала. Но нет, ты не словила мышей. Это стало совершенно очевидно сегодня, когда я начал рассказывать о жильцах подъезда и сообщил, что у Бориса Резникова двое детей: Владимир и Алина. Вот тут ты выдохнула: «С ума сойти. Они все знакомы сто лет!» И я сообразил, Таня упустила важный момент, не обратила внимания на очевидный факт и, кстати, ни разу не спросила у меня ранее.
– Роб, ты проверил Резниковых? Они отец и сын или просто тезки?
– Что с тобой случилось?
Я судорожно вздохнула:
– Сделала ошибку, была невнимательна, продемонстрировала непрофессионализм.
Троянов улыбнулся и погладил меня по голове:
– Нет, ты прекрасный специалист. Но это дело для тебя особенное, Сергеева стала начальницей, хочет показать, что достойна назначения, очень-очень-очень старается, и от этого у нее получаются косяки. Расслабься. Никто, кроме меня, ничего не заметил. Выдохни. И работай так, как всегда, перестань лезть из кожи вон. Тогда все прекрасно получится.
– Спасибо, – прошептала я.
– У нас возникла проблема, – мгновенно перевел разговор на иную тему Троянов, – сколько ты знаешь опытных полицейских, которые скажут о самоубийце, что человек прыгнул с крыши?
– Я тоже обратила внимание на фразу Жданова, – призналась я. – Все ребята с «земли», ну, во всяком случае те, с кем я имела когда-либо дело, произнесут «парашютист». Черный, профессиональный юмор, от которого обычного человека коробит. Но иначе на службе, где каждый день сталкиваешься со смертью, не выжить. Это такая защитная реакция. А слово «парашютист» в данном контексте почти превратилось в термин, так даже на совещаниях начальство говорит.
– Не очень-то наш Дэн похож на полицейского, – совсем понизил голос Роберт. – То, чему он удивляется, как реагирует на замечания… Масса мелких деталей просто кричит: парень никогда не участвовал в расследовании.
Я решила быть справедливой.
