— И лучше бы тебе сдать все экзамены! Не позволю, чтобы ты ошивался в этой школе все лето, как мальчишки Петти! Пойдешь работать, как обещал, — фыркнула она, взмахнув ложкой. — Безделье — источник проблем, а их у тебя и без того полно!
Папа улыбнулся, едва сдерживая смех. Наверняка Эмма говорила ему то же самое, когда он был в моем возрасте.
— Да, мэм, — смиренно ответил я.
У дома засигналила машина, раздались гулкие басы «битера», я вскочил и схватил рюкзак, Эмма погрозила мне вслед ложкой. Я запрыгнул в «битер» и опустил окно. Бабушка добилась своего: неделю назад, под самый конец учебного года, Лена вернулась в школу. В первый день я поехал за ней, по дороге зашел в «Стой-стяни» и купил ей знаменитых на весь город липких булочек, но когда я добрался до Равенвуда, оказалось, что Лена уже уехала. С тех пор она ездила в школу сама, так что мы с Линком снова оказались вдвоем в старом добром «битере».
Линк сделал потише музыку, грохотавшую на весь квартал.
— Не позорь меня в школе, Итан Уот! Уэсли Джефферсон Линкольн, немедленно выключи музыку! У меня от этих жутких звуков вся брюква завянет!
Линк засигналил в ответ, Эмма постучала ложкой по почтовому ящику, подбоченилась и смягчилась:
— Если будете хорошими мальчиками и сдадите эти ваши экзамены, может быть, я даже испеку вам пирог.
— Неужели гэтлинский персиковый, мэм?
— Возможно, — хмыкнула Эмма.
За все эти годы Эмма полюбила Линка и питала к нему слабость, хотя никогда в жизни не призналась бы в этом. Линк считал, что это из-за того, что Эмме жаль его мать, которой пришлось пережить нападение похитителей тел в лице Сэрафины, но дело не в этом. Она переживала за Линка.
— Поверить не могу, что пареньку приходится жить в одном доме с этой женщиной! Лучше бы он вырос в стае волков! — заявила Эмма на прошлой неделе, заворачивая для него ореховый пирог.
— Мама Лены и моя мама в одном флаконе — о большем и мечтать нельзя, — с ухмылкой сказал Линк. — Да Эмма за всю жизнь не пекла для меня столько пирогов!
Больше о кошмаре, в который превратился день рождения Лены, Линк не говорил ничего. Тема была закрыта, и «битер» плавно тронулся с места, выезжая на трассу. Мы, понятное дело, как всегда, опаздывали.
— Английский выучил? — спросил я без особых ожиданий — Линк не открывал учебников с седьмого класса.
— He-а. Спишу у кого-нибудь.
— У кого?
— Тебе-то какая разница? У кого-нибудь поумней тебя!
— Да ты что? В прошлый раз ты списал у Дженни Мастерсон, и вы оба получили по паре!
— Да мне просто времени не хватило, я песню сочинял! Может, будем играть на окружной ярмарке. Вот, зацени!
Линк поставил запись и принялся подпевать. Звучало ужасно — он же подпевал сам себе: «Крошка Леденец исчезла, не попрощавшись, я звал тебя, но ты даже не обернулась».
Обалдеть, еще одна песня о Ридли! Хотя чему тут удивляться: последние четыре месяца все песни Линка посвящены ей. Я уже начал думать, что он навсегда подсел на кузину Лены, ее полную противоположность. Ридли — сирена, обладающая даром убеждения, она может получить все, что ее душе угодно, просто лизнув леденец. Последним угодным ее душе оказался Линк. Она нагло использовала его, а потом исчезла, но он никак не мог забыть ее, и его сложно в чем-то обвинять — нелегко любить темную чародейку. Да и светлую тоже.
Несмотря на оглушительный вой, доносившийся из динамиков, я продолжал думать о Лене, постепенно голос Линка становился все тише, и тут я услышал «Семнадцать лун». Только с другим текстом.
Семнадцать лун, семнадцать лет,
В глазах пылает темный свет,
Уж пробил час, и он зовет,
Костер пылает, луна не ждет…
Пробил час? Что это значит? До семнадцатого дня рождения Лены больше восьми месяцев. Почему час уже пробил? Кто такой «он» и что это за костер?
Линк отвесил мне щелбан, и песня стихла. Он заорал, перекрикивая собственную демо-запись:
— Если получится приглушить слабую долю, будет настоящий кач!
Я посмотрел на него непонимающим взглядом и еще раз схлопотал по лбу.
— Эй, чувак, перестань! Это же просто экзамен! У тебя такой вид, как будто сейчас стошнит!
Вообще-то, Линк был близок к истине.
«Битер» въехал на парковку школы «Джексон». Даже не верилось, что сегодня — последний день занятий. Тем более что для учеников старших классов на этом все не заканчивается: завтра им предстоит выпускной, вечеринка на всю ночь, наутро многих ждет жестокое похмелье. А вот нам и ученикам младших классов остался еще один экзамен до обретения вожделенной свободы.
Мимо нас, демонстративно не глядя в нашу сторону, продефилировали Саванна и Эмили. На них были еще более короткие юбки, чем обычно, из-под маек торчали завязки купальников. Яркие футболки с радужными разводами и розовая клетка.
— Глянь, сезон бикини открыт, — ухмыльнулся Линк.
А я-то и забыл! После экзамена мы обычно ездим на озеро. Каждый уважающий себя ученик сегодня должен надеть купальник или плавки, потому что официальным началом лета считается день, когда все первый раз купаются на озере Моултри. У нас есть свое место, недалеко от Монкса, где озеро шире и глубже, там легко представить себе, что плывешь в океане, с той единственной разницей, что можно наткнуться на сома и запутаться в тине. В прошлом году в этот день я ехал на озеро на грузовике брата Эмори с Эмили, Саванной, Линком и половиной баскетбольной команды. Но это было год назад.
— Поедешь?
— Не-а.
— Я захватил запасные плавки, правда, они не такие крутые, как мои, — похвастался Линк, задирая рубашку, чтобы показать ярко-оранжевые плавки в желтую клетку, такие же сдержанно-элегантные, как и их владелец.
— Я, пожалуй, пропущу.
Линк понимал, почему я отказываюсь, но мне не хотелось произносить этого вслух. Надо было сделать вид, что все в порядке. У нас с Леной все в порядке.
— Не сомневаюсь, Эмили жаждет поделиться с тобой полотенцем, — не сдавался Линк.
Это была шутка, мы оба прекрасно знали, что она скорее удавится. Кампания по демонстрации сочувствия окончилась, как и акции по проявлению ненависти. Мы стали слишком легкой добычей, никакого адреналина — это как ловить рыбок в аквариуме.
— Забудь об этом.
Линк остановился и взял меня за плечо, но я сбросил его руку, прежде чем он успел открыть рот. Я знал, что он мне скажет, и считал, что этому разговору лучше даже не начинаться.
— Да ладно тебе! У нее умер дядя, я знаю. Перестаньте ходить с таким видом, как будто вы все еще на похоронах. Я знаю, ты любишь ее, но…
Он не закончил фразу, но мы оба понимали, что он хотел сказать. Больше Линк об этом не заговаривал, потому что Линк — это Линк, он всегда садится со мной за один стол в столовой, даже когда все остальные стараются обходить меня за километр.
