Она не ответила и отвела взгляд.
«Отвечай».
— Это не то, что ты думаешь, Итан. Джон — друг Ридли. Между нами ничего нет.
— И давно между вами ничего нет? С тех пор, как ты сфотографировала его на кладбище?
— Я фотографировала не его, а мотоцикл. Я встречалась там с Ридли, а он случайно оказался поблизости.
На мой прямой вопрос она так и не ответила.
— А с каких это пор ты стала проводить время с Ридли? Ты что, забыла, как она разлучила нас, привела к тебе Сэрафину и пыталась уговорить тебя перейти на сторону Тьмы? Забыла, что Ридли чуть не убила моего отца?
Лена убрала руку с моей груди, и я почувствовал, что она снова отдаляется от меня, уходит в те места, куда мне не добраться.
— Ридли говорила, что ты не поймешь! Ты — смертный. Ты ничего не знаешь обо мне, о том, кто я такая на самом деле. Поэтому я тебе ничего и не говорила.
Внезапно подул ветер, и на небе начали собираться тучи, не предвещавшие мне ничего хорошего.
— Откуда ты знаешь, пойму я или нет?! Ты же мне ничего не рассказываешь! Если бы ты дала мне шанс, а не встречалась бы за моей спиной со всякими…
— А что ты хочешь, чтобы я тебе рассказала? Что я понятия не имею, что со мной происходит? Что что-то меняется, а я ничего не понимаю? Что я чувствую себя изгоем и Ридли — единственная, кто может помочь мне разобраться во всем этом?
Лена оказалась права. Я не понимал ее.
— Ты сама-то слышишь, что говоришь? Думаешь, Ридли пытается тебе помочь? Думаешь, ей можно доверять? Эль, она же темная чародейка! Да ты посмотри на себя! Думаешь, это настоящая ты? Может, это она внушает тебе все, что ты чувствуешь!
Я ожидал, что небеса разверзнутся и хлынет ливень, но тучи рассеялись. Лена подошла ближе и снова положила руки мне на грудь и умоляюще посмотрела на меня:
— Итан, она изменилась! Она больше не хочет быть темной. Когда ее объявили, вся ее жизнь полетела к чертям. Она потеряла всех, кого любила, включая саму себя. Ридли говорит, что когда становишься темной, твои чувства к другим людям меняются. Ты продолжаешь относиться к ним как раньше, но все чувства словно отдаляются от тебя. Как будто они принадлежат не тебе, а кому-то другому.
— Но ты говорила, что она не может управлять своим состоянием!
— Я ошибалась! Вспомни дядю Мэкона! Он знал, как это делать, и Ридли тоже пытается научиться.
— Ридли ни капли не похожа на Мэкона!
Небо внезапно осветилось зарницей.
— Ты ничего о ней не знаешь!
— Конечно, куда мне! Я же просто смертный идиот! Я ничегошеньки не знаю ни о вашем тайном мире чародеев, ни о твоей мерзкой кузине, ни о парне на «Харлее»!
— Мы с Ридли были как сестры, — отрезала Лена, — и я не собираюсь бросать ее сейчас. Говорю тебе, сейчас она нужна мне! А я нужна ей!
Я ничего на это не ответил. Лена была в ярости, странно, что чертово колесо еще не оторвалось от оси и не укатилось куда подальше. Краем глаза я видел мигающие с головокружительной скоростью огни чертова колеса. У меня самого закружилась голова, когда я посмотрел в бездонные глаза Лены. Любовь бывает и такой: иногда перемирие наступает тогда, когда ты меньше всего хочешь этого.
Иногда не ты объявляешь перемирие, а оно объявляет тебя.
Лена обняла меня за шею и прижалась ко мне всем телом. Мы целовались с таким отчаянием, как в последний раз, будто больше мы никогда не сможем прикоснуться друг к другу. Она нежно прикусила мою нижнюю губу — на этот раз обошлось без крови. Существовало только внезапно охватившее нас желание. Я прижал ее к грубой деревянной стене за билетной кассой. Она тяжело дышала, еще громче, чем я. Я гладил ее локоны, скользя языком у нее во рту.
Грудь сдавило, началась одышка, воздух отказывался проникать в легкие. Огонь. Лена тоже почувствовала это, оттолкнула меня, я согнулся пополам, пытаясь отдышаться.
— Ты в порядке?
— Да, в порядке. Для простого смертного, — ответил я, сделал глубокий вдох и выпрямился.
Она улыбнулась мне своей настоящей улыбкой и взяла за руку. Я заметил, что на ее ладони нарисованы странные узоры. Черные завитки и спирали обвивались вокруг ее запястья и доходили почти до локтя. Рисунок напоминал татуировки хной у гадалки в шатре на другом конце ярмарки, где стоял удушающий запах благовоний.
— Что это? — спросил я, взяв ее за запястье, но она отдернула руку.
Я вспомнил татуировки Ридли и искренне понадеялся, что Лена просто разрисовала руки маркером.
«Так и есть».
— Пойдем купим тебе попить, — предложила Лена вслух и, взяв меня за руку, вышла из-за билетной кассы.
Я пошел за ней. Как я могу злиться на нее, когда появилась возможность наконец разрушить разделяющую нас в последнее время стену. По крайней мере, когда мы целовались, мне показалось, что все получится. Этот поцелуй был совсем не похож на то, как мы целовались на озере — от того поцелуя у меня захватило дух в прямом и переносном смысле. Возможно, я никогда не узнаю, что это было.
А вот этот поцелуй был мне знаком, и я знал, что у меня есть шанс.
Но не прошло и двух секунд, как я упустил его.
Потому что из толпы вдруг появилась Лив с сахарной ватой в руке. Она помахала мне свободной рукой, и готовая рухнуть стена выросла заново, и возможно — навсегда.
— Итан, ну где ты ходишь! Я твою сахарную вату держу! Мы же не успеем сходить на чертово колесо!
Лена тотчас выпустила мою руку. Представляю, как это выглядело со стороны: высокая длинноногая блондинка, лучезарно улыбаясь, держит в руках две порции сахарной ваты. Я был обречен еще до того, как Лив произнесла слово «мы».
«Это Лив, ассистентка Мэриан. Мы вместе работаем в библиотеке».
«А еще в „Дэ-и Кин“. И на ярмарке».
На небе вспыхнула очередная зарница.
«Это не то, что ты думаешь, Эль!»
Лив отдала мне сахарную вату и с улыбкой протянула Лене руку.
«Блондинка?!» Лена вопросительно посмотрела на меня. «Издеваешься?»
— Ты, наверное, Лена? А я — Лив.
«Ах, какой акцент! Теперь все ясно!»
— Привет, Лив, — произнесла Лена с издевкой и многозначительно посмотрела на меня, проигнорировав протянутую руку.
Лив сделала вид, что не обратила на это внимания, и, убрав руку, продолжала:
— Наконец-то! А я все прошу Итана нас познакомить, раз уж мы с ним повязаны на это лето.
«Похоже на то».
Лена даже не смотрела в мою сторону, а Лив не сводила с нее глаз.
— Лив, мне кажется, что сейчас не самый подходящий…
Я осекся. Я ничего не мог сделать. Они были похожи на два поезда, которые медленно, но верно движутся навстречу друг другу по одной колее.
