Лена молчала, но появился другой звук: громкое жужжание, как будто мы наткнулись на огромный улей с пчелами, когда те собираются убить пчелиную матку Пыль стояла столбом, я с трудом разглядел лежащую рядом со мной Лив. Ей рассекло бровь, кровь текла по лицу. Ридли рыдала, склонившись над Линком, его зашибло тяжелым сосновым суком:
— Очнись, Мятая Банка! Ну же, открой глазки!
Я подполз к ним, Ридли отпрянула с выражением неописуемого ужаса на лице, глядя не на меня, а на кого-то за моей спиной. Жужжание становилось все громче, я затылком почувствовал обжигающее ледяным холодом присутствие темного чародея. Я обернулся — сзади поднималось что-то вроде пирамиды из сосновых иголок, она росла, на глазах превращаясь в огромный костер, гигантскую пылающую массу, до самых черных туч.
Только вот языки пламени не обжигали и были не красными, а желтыми, как глаза Ридли, излучая холод, скорбь и страх.
— Господи, это она, — Ридли зарыдала еще громче.
Из полыхающей желтым огнем пирамиды появилась каменная плита, на которой лежала женщина. Выражение ее лица казалось умиротворенным, как у почившей святой, которую вот-вот торжественно пронесут по улицам города. Но это была совсем не святая.
Сэрафина.
Ее глаза резко распахнулись, губы искривились в леденящей душу улыбке. Она потянулась, словно просыпающаяся кошка, и встала на ноги.
Снизу казалось, что ростом она не больше полутора метров.
— А ты ждал кого-то другого, Итан? Понимаю. Правду люди говорят, яблоко от яблони недалеко падает. А в нашем случае эта поговорка подтверждается с каждым днем.
Сердце гулко забилось в груди. Я отвернулся, не в силах смотреть на красные губы Сэрафины, на ее черные волосы. Мне не хотелось видеть это лицо, так похожее на лицо Лены.
— Не подходи ко мне, ведьма!
Ридли плакала, сидя на корточках рядом с Линком, раскачиваясь взад-вперед, как умалишенная.
«Лена? Ты слышишь меня?»
— Я пришла не за тобой, Итан, — раздался над языками пламени чарующий голос Сэрафины, — тобой займется моя драгоценная дочь. Она так выросла за этот год, ты не находишь? Приятно видеть, как твой ребенок реализует свой потенциал, — отрада для матери.
Она говорила, не обращая внимания, что языки пламени почти лизали ей ноги.
— Нет! Лена не такая, как ты!
— Где-то я это уже слышала! Ах да, в день ее рождения! Но тогда ты верил в то, что говоришь, а теперь врешь мне в лицо. Ты же знаешь, что потерял ее! Она не может изменить то, чему суждено случиться.
Пламя поднялось Сэрафине до талии. Ее черты были идеальны, как у любой из рода Дачанис, но в ее лице они словно бы искажались.
— Лена не может, а я могу! Я сделаю все, что угодно, чтобы защитить ее!
Сэрафина улыбнулась, и у меня внутри все сжалось. Ее улыбка была так похожа на улыбку Лены, по крайней мере, на то, как она улыбалась в последнее время. Пламя поглотило Сэрафину почти целиком, но ее голос продолжал нашептывать мне на ухо:
— Такой смелый, совсем как твоя мамочка! Она перед смертью, кажется, тоже говорила что-то в этом роде. А может, и нет. Знаешь, такие вещи забываются, потому что они ровным счетом ничего не значат!
Я замер. Сэрафина стояла рядом со мной, окруженная языками пламени. Огонь был не обычный, от него веяло адским холодом.
— Твоя мать была никем. Ее смерть не была героической, она умерла зря. Просто из-за моей маленькой прихоти, со мной такое случается. Ее смерть — пустой звук. Как и твоя.
Руки сами потянулись к ее горлу, мне хотелось растерзать ее. Но ладонь прошла сквозь воздух — она явилась нам в бесплотной форме. Мне хотелось убить Сэрафину, а я не мог даже дотронуться до нее.
— Думаешь, я стану тратить свое драгоценное время, чтобы явиться сюда во плоти, смертный? — рассмеялась Сэрафина. — Забавно, Ридли, ты не находишь?
Она повернулась к Ридли, которая продолжала раскачиваться, зажав руками рот, подняла руку и простерла над ней ладонь.
Ридли медленно поднялась на ноги, вцепившись руками себе в горло, высокие каблуки оторвались от земли, лицо побагровело от удушья. Длинные светлые волосы болтались в воздухе, как у безжизненной куклы. Призрак Сэрафины растворился в теле Ридли, и оно засияло желтым светом, пробивавшимся сквозь кожу, волосы, глаза. Свечение было таким ярким, что зрачки полностью пропали. Даже в царившей в лесу темноте мне пришлось прикрыть глаза ладонью, чтобы не ослепнуть. Голова Ридли дернулась вверх, словно подчиняясь невидимому кукловоду, и она заговорила:
— Моя сила растет, грядет семнадцатая луна, призванная раньше срока, такое под силу только матери. Я решаю, когда заходить солнцу! Ради моего ребенка я сдвинула звезды, теперь она объявит себя и присоединится ко мне! Только моя дочь может отменить шестнадцатую луну, но лишь я могу призвать семнадцатую. Таких, как мы, больше нет ни в одном мире. Мы — начало и завершение!
Тело Ридли рухнуло на землю, будто пустая оболочка.
Арклайт беспощадно жег мне руку, я надеялся, что Сэрафина не заметит его. Он пытался предупредить меня о ее появлении, а я не обратил внимания на эти сигналы.
— Изменница! Ты предала нас, Ридли. Отец далеко не так снисходителен, как я.
Отец. Сэрафина могла говорить лишь об одном человеке — отце линии кровососущих инкубов из рода Равенвуд, из-за которого все его сыновья были обречены на проклятие. Абрахам.
— Он сам решит твою судьбу, — прогремел голос Сэрафины, перекрывая шипение пламени, — я не собираюсь лишать его такого удовольствия. Я поручилась за тебя, а ты покрыла меня позором. Думаю, я имею право сделать тебе подарок на прощание.
Она воздела руки над головой.
— Раз уж ты с таким рвением помогаешь этим смертным, отныне ты будешь жить, как простая смертная, и умрешь, подобно им. Пусть твоя сила вернется в Темное Пламя, из которого родилась!
Тело Ридли дернулось, она кричала от боли на весь лес. А потом все исчезло: упавшие деревья, ледяной огонь, Сэрафина. Лес стал таким, как прежде — зеленым, темным, полным сосен, дубов и грязи. Вырванные с корнем деревья и сломанные ветки вернулись на место, как будто ничего не произошло.
Лив пыталась влить воду из пластиковой бутылки в рот Ридли. Ее лицо было перепачкано грязью и кровью, но она, кажется, не сильно пострадала.
— Очень сильное колдовство! Призрак, способный завладеть телом темного чародея! — в недоумении пробормотала Лив и, поморщившись, прикоснулась к ссадине на лбу. — Да еще и наложить на него заклятие, если она, конечно, не наврала насчет силы Ридли.
Я с сомнением посмотрел на Ридли. Ее же просто невозможно представить без силы убеждения.
— В любом случае ей нужно время, чтобы оправиться, — Лив смочила край футболки и обтерла Ридли лицо. — Я не понимала, чем она рискует, придя к нам. Ей действительно не все равно, что с нами будет.
