— Э…
«О чем же, черт побери, я хотела поговорить? Убей меня, не помню… Ах, да!» Я стряхнула с себя наваждение, вызванное Реном, и собралась с силами.
— Рен, я бы хотела, чтобы ты сел напротив, так я смогу видеть твое лицо. Здесь ты меня немного отвлекаешь.
Он расхохотался.
— Идет, Келлс. Как скажешь!
Он придвинул стул и уселся напротив меня. Склонившись ко мне, он взял мою ногу и положил себе на колени.
Я судорожно поджала пальцы.
— Что ты делаешь?
— Расслабься. Ты какая-то напряженная. — Он стал массировать мне ступню. Я заспорила было, но он так посмотрел на меня, что пришлось сдаться. Рен покрутил мою ступню во все стороны, разглядывая. — Да тут живого места нет, одни мозоли! Раз уж тебе предстоят частые пешие походы по джунглям, нужно срочно купить тебе нормальную обувь.
— Хваленые туристические ботинки ничуть не меньше натерли мне пятки. Наверное, обувь тут вообще ни при чем. Просто за последние недели я проходила пешком больше, чем за всю предыдущую жизнь! Мои ноги не привыкли к таким нагрузкам.
Рен нахмурился и нежно провел пальцем по подъему моей стопы, и у меня тут же мурашки пробежали по ноге. Потом он обхватил мою ступню ладонями и начал массировать, заботливо обходя саднящие болячки. Я решила, что эта процедура позволит нам обоим немного отвлечься, поэтому не стала спорить. Подняв голову, я посмотрела Рену в лицо. Он с любопытством взглянул на меня.
«О чем я только думала? Как мне могло прийти в голову, что сидеть напротив него будет проще? Вот глупая! И чего добилась? Теперь я сижу перед ангелом-воителем и пытаюсь сосредоточиться! — Я ненадолго закрыла глаза. — Давай, Келлс! Соберись. Соберись! Ты сможешь!»
— Да, Рен, нам с тобой нужно серьезно кое-что обсудить.
— Хорошо. Давай обсудим.
Я набрала в грудь побольше воздуха.
— Видишь ли, я не могу… ответить взаимностью на твои чувства. То есть на твою… э-э-э-э… симпатию.
— О чем ты говоришь? — рассмеялся Рен.
— Ну, я хочу сказать, что…
Он наклонился ко мне и тихо, но очень уверенно сказал:
— Келси, я прекрасно знаю, что ты еще как отвечаешь взаимностью на мои чувства. Не надо делать вид, будто это не так.
«Когда он это выяснил? Наверное, когда ты целовала его, как чокнутая, Келлс!» До сих пор я все-таки надеялась, что мне удалось его обмануть, но Рен видел меня насквозь. Тогда я решила включить дурочку и сделать вид, будто не поняла, что он сказал.
— Ну, ладно, — воскликнула я, махнув рукой. — Да! Признаю, ты мне нравишься!
«Хотела бы я посмотреть на ту, которой ты мог бы не понравиться!»
— Но это ничего не значит, — закончила я.
«Ну, вот и все».
Рен как будто растерялся.
— Почему?
— Потому что ты мне слишком сильно нравишься.
— Прости, но я не понимаю, о чем ты говоришь. Я тебе нравлюсь, но это ничего не значит? И какая проблема в том, что я очень сильно тебе нравлюсь? Мне казалось, что это хорошо.
— Для нормальных людей… да, — выпалила я.
— Значит, я не нормальный?
— Нет. Подожди, я сейчас попытаюсь объяснить. Это как… например, голодный человек с удовольствием съест редиску, согласен? И не просто с удовольствием, если не дать ему ничего другого, то эта редиска станет для голодающего роскошным лакомством. Но если поставить перед ним фуршетный стол с разной едой, то он никогда не выберет редиску.
Рен помолчал.
— Я все равно ничего не понял, — сказал он, наконец. — О чем ты говоришь?
— Я говорю… Короче, я — редиска.
— А я кто? Фуршетный стол?
Я попыталась объяснить попонятнее.
— Нет, ты… голодный человек. А я… в общем, я не хочу быть редиской. Никто не хочет, правда же? Но у меня достаточно здравого смысла, чтобы трезво оценить себя, поэтому мне совершенно ясно: я не фуршетный стол. А ты… ты можешь всю жизнь питаться шоколадными эклерами!
— А редиской не могу.
— Нет.
— А если… — Рен глубоко задумался, — если мне нравится редиска?
— Она тебе не нравится! Ты просто не знал ничего лучшего. Мне очень стыдно, что я так грубо вела себя с тобой. Прости меня. Вообще, я совсем не такая. Сама не знаю, откуда берется вся эта желчь.
Рен поднял бровь.
— Ну, хорошо, признаю, — сдалась я. — У меня есть своя злая, циничная сторона, просто в обычных условиях ее никто не видит. Но когда я страшно волнуюсь или переживаю стресс, все это выходит на поверхность.
Рен поставил мою ступню на пол, взял вторую и начал осторожно массировать ее большими пальцами. Он не произнес ни слова, поэтому я продолжила:
— Мне казалось, что если я буду бессердечной, жестокой и невыносимой, то сумею оттолкнуть тебя от себя. Это было нечто вроде защитного механизма…
— Значит, ты признаешь, что нарочно пыталась меня оттолкнуть?
— Да. Конечно.
— И это все потому, что ты — редиска.
Я в отчаянии всплеснула руками.
— Да! Теперь, снова став человеком, ты сможешь найти себе кого-нибудь получше, кого-то подходящего. Пойми, это не твоя вина. Я хочу сказать, что ты так долго был тигром, что просто не знаешь, как устроен этот мир.
— Верно. И как же устроен этот мир, Келси?
Я услышала отчаяние в его голосе, но решила идти до конца.
— Ну, проще говоря, ты можешь встречаться с какой-нибудь топ-моделью, ставшей мегазвездой кино. Разве ты никогда задумывался над этим?
Потеряв терпение, он сердито закричал:
— О да, я задумывался, еще как задумывался! Ты хоть понимаешь, что ты сейчас сказала? Если буквально истолковать твои слова, то я должен стать одним из этих спесивых, пустых, богатых распутников, которых интересует только власть и богатство, и ради этой цели мне предстоит серьезно улучшить свой имидж. Поэтому я обречен встречаться с ветреными, пустоголовыми, алчными дамочками, которых мое состояние и связи интересуют гораздо больше, чем я сам. Кроме того, я недостаточно благоразумен и недостаточно современен, чтобы понять, чего я хочу в этой жизни и с кем желаю ее провести. Я ничего не упустил? Все так, если подвести итог?
Я пискляво выдавила:
— Да.
— И ты действительно так думаешь?
Я содрогнулась.
— Да.
Рен наклонился еще ближе.
— Так вот, ты ошибаешься, Келси. Ошибаешься как насчет себя, так и насчет меня.
Он был в бешенстве. Я смущенно поерзала, но Рен еще не закончил.
