— Конечно, я с удовольствием послушаю индийские стихи.
Рен открыл глаза и устремил взгляд на кроны деревьев. Потом взял мою руку, переплел свои пальцы с моими и положил наши ладони себе на грудь. Подул легкий ветерок. Листья затанцевали и завертелись на солнце, бросая пятна света и тени на красивое лицо Рена.
— Я прочитаю тебе старинное индийское стихотворение. Это отрывок из драмы, которую рассказывали еще во времена моего детства. Она называется «Шакунтала», а написал ее индийский поэт Калидаса.
Сердце твое я не знаю — знаю одно:
Лишь о тебе я помыслю, сердце мое смущено.
Так вот и думаю думу ночью и днем,
Лишь об источнике боли, только о нем.
Если любовь тебя мучает, дева моя.
Испепелен я любовью, пепел и зарево я.
Солнце, с рассветом, туманит светом Луну,
Лотос ночной, закрываясь, глядит в глубину.
Если вечер приходит, от дерева тень удаляется
И далеко уходит, но все же она не уйдет,
Так, любимая, ты — где бы ты ни была, о желанная
Никогда не отступит от сердца тоска по тебе
[22]
.
— О, Рен, это прекрасно!
Он перевел взгляд на мое лицо. Потом улыбнулся и дотронулся до моей щеки. Сердце у меня забилось чаще, лицо запылало под его пальцами. Внезапно я поняла, что одна моя рука до сих пор перебирает волосы Рена, а вторая лежит у него на груди. Я быстро отдернула ладони и зажала их между коленей. Рен слегка приподнялся, опираясь на локоть, и его красивое лицо оказалось совсем рядом с моим. Пальцы его скользнули по моей щеке к подбородку и нежно-нежно приподняли его, так что мои глаза встретились с взглядом настойчивых синих глаз.
— Келси?
— Да? — прошептала я.
— Я хочу попросить разрешения… поцеловать тебя.
«Вот оно! Полная боевая готовность!»
Безмятежный покой, которым я только что наслаждалась в обществе своего тигра, испарился без следа. Я напряглась и запаниковала. Привычная картина мира перевернулась вверх тормашками. Нет, я, конечно, и раньше знала, что под тигровой шкурой бьется сердце мужчины, однако до сих пор мне каким-то образом удавалось вытеснять эту мысль на периферию сознания.
Но теперь я уже не могла закрывать глаза на существование принца. Потеряв дар речи, я молча смотрела на Рена. Он был — что ж, будем говорить начистоту — не моего поля ягода. Даже в самых смелых мечтах я никогда не допускала, что между нами может быть что-то, кроме дружбы.
Но вопрос Рена заставил меня признать очевидное: мой очаровательный ручной тигр на самом деле был вполне здоровым половозрелым самцом. Сердце молотом забухало в мои ребра. Целый вихрь самых разных мыслей проносился у меня в голове, но главной была одна — мне очень-очень хотелось, чтобы Рен меня поцеловал.
Но другие мысли уже закопошились в дальних уголках моего сознания, пытаясь прокрасться в первые ряды: это все слишком рано — мы совсем друг друга не знаем — может быть, он просто стосковался в одиночестве… Эти и тому подобные доводы без устали крутились у меня в мозгу, но я оборвала их назойливые щупальца и прогнала прочь. Отбросив всякую осторожность, я решила признать очевидное: мне хотелось, чтобы Рен меня поцеловал.
Рен наклонился чуть ниже. Я закрыла глаза, набрала в грудь побольше воздуха и… стала ждать. Когда я открыла глаза, он по-прежнему смотрел на меня. Он всерьез ждал моего разрешения!
Клянусь, в этот миг мне больше всего — больше всего на свете! — хотелось, чтобы меня поцеловал этот роскошный принц. И все-таки я умудрилась все испортить. Не знаю, какая муха меня укусила, но я вдруг зациклилась на этом дурацком разрешении.
И принялась сбивчиво лопотать:
— Что… э-эээ… ты имеешь в виду… говоря, что просишь моего разрешения?
Рен ответил мне удивленным взглядом, от которого я совсем потеряла голову. Здесь я должна кое в чем признаться. Сказать, что я была неопытна по части поцелуев, значило ничего не сказать. До встречи с Реном я не только никогда не целовалась с мальчиками, но даже не ни разу не встретила такого парня, которого мне бы захотелось поцеловать. Но вместо того чтобы просто взять и поцеловать его, как мне хотелось, я ударилась в панику и принялась изобретать причины, почему этого ни в коем случае не следует делать.
В результате я понесла какую-то чушь:
— Девушку нужно увлечь, а просить разрешения это вообще… вообще… старомодно и вчерашний день. Где эффект внезапности? Разве так выглядит настоящая пылкая страсть? Нет, это сплошная скука. Старомодное чудачество. Если тебе нужен ответ, то вот он… нет!
«Дура несчастная! — промелькнуло у меня в голове. — Ты только что назвала этого красивого, доброго, синеглазого принца старомодным чудаком!»
Рен смотрел на меня так долго, что я успела увидеть боль в его глазах, затем его лицо вновь приняло бесстрастное выражение. Затем он быстро поднялся, церемонно поклонился мне и тихо сказал:
— Я больше никогда не попрошу тебя об этом, Келси. И приношу извинения за свою бесцеремонность.
С этими словами он превратился в тигра и удрал в джунгли, а я осталась проклинать себя за собственную тупость.
— Рен, постой! — завопила я, но было уже поздно. Он ушел.
«Как я могла так ужасно оскорбить его? Теперь он меня возненавидит… Зачем, зачем я это сделала? — В глубине души я понимала, что наговорила все эти глупости только от волнения, но это нисколько меня не оправдывало. — Неужели он серьезно сказал, что больше никогда меня не попросит? Но ведь я так хочу, чтобы он попросил!»
Я снова и снова прокручивала в уме свои ужасные слова и придумывала взамен них другие, хорошие и удачные. Неужели трудно было сказать: «Я думала, ты никогда не попросишь» или «Я как раз хотела задать тебе тот же вопрос»?
А еще можно было без всяких слов обнять его и поцеловать первой. Или просто сказать: «Да» — и никаких проблем. Не говоря уже о возможности блеснуть красивыми штампами, вроде: «Как пожелаешь» или «Поцелуй меня. Поцелуй, как в последний раз!», а то и «Я запала на тебя с первого взгляда». Рен все равно не смотрел никаких фильмов, так что можно было не стесняться. Но нет, как же! Вместо этого я, как попугай, снова и снова талдычила об этом пресловутом «разрешении».
Рен не возвращался до самого заката, предоставив мне уйму времени проклинать себя за тупость.
Ранним вечером этого дня, когда я сидела на своем нагретом солнцем камне с дневником на коленях и ручкой в руке, глядя в никуда и до слез жалея себя, в джунглях позади лагеря послышался какой-то шум.
Я испуганно охнула, увидев крупную черную кошку, выходившую из-за деревьев. Она обошла вокруг палатки и остановилась, обнюхивая мое одеяло. Потом подошла к костру и немного посидела возле него, ничуть не боясь пламени. Через несколько минут кошка вскочила и снова бросилась в джунгли, но только для того, чтобы вскоре выскочить на поляну с другой стороны. Я оцепенела, надеясь, что хищник меня не заметит.
