— Если честно, я хотела тебя просить об этом. —
Слово «просить» она выделила и вздохнула с видом императрицы в изгнании.
Хотелось пасть ей в ноги и завопить: «Что вы, матушка». Но от этой затеи я
воздержалась, справедливо полагая, что Валентина воспримет сие как издевку.
— Я не понимаю, — заметила я и даже нахмурилась,
демонстрируя работу мысли.
— Я хочу… — Валентина покосилась на Софью, та точно
приросла к стулу. Сообразив, что покидать веранду она не собирается, Валентина
поморщилась и неохотно продолжила:
— Я хочу написать книгу о Борисе.
— Ты хочешь написать его биографию? — не поверила
я. С моей точки зрения, такое могло прийти в голову только сумасшедшему. То
есть я сама собиралась нанять кого-нибудь, чтобы он или она запечатлели жизнь
супруга для потомков. Софья даже уверяла, что мы вполне справимся своими
силами, чтобы не выбрасывать деньги на ветер. И тут вдруг это нелепое
предложение.
— Да, — кивнула она с таким видом, точно не верила
самой себе. — Я подумала, что это мой долг.
В конце концов, мы столько лет были друзьями.
— Если честно, я уже договорилась с одним молодым
человеком… — пробубнила я.
— Какой-нибудь непризнанный гений? — презрительно
хмыкнула Валентина. — Твой муж заслуживает большего. Я хочу создать его
романизированную биографию. Что-то вроде того, что делал Андре Моруа. Ты читала
его книгу о Бальзаке?
— Разумеется.
— Тогда ты понимаешь. Уверена, это отличная идея. При
хорошей рекламе книга разойдется мгновенно.
— Не сомневаюсь.
— Значит, договорились.
— Да-да, — кивнула я, торопясь покинуть веранду.
Софья выскользнула следом.
— Как думаешь, она спятила? — шепотом спросила я,
удалившись на приличное расстояние от веранды. — Чем мой муж так уж
интересен?
— Я думаю, что дела у нашей знаменитости совсем плохи.
Последняя книга вышла год назад. Бред сивой кобылы.
— Я не читала.
— Тебе повезло. С сюжетом у нее всегда были проблемы,
ничегошеньки оригинального не в состоянии придумать. А теперь фантазия, похоже,
и вовсе накрылась медным тазом. Ее начали забывать, вот она и решила…
— Хорошо, если так. Пусть роется на здоровье в старом
хламе.
— Ага. Может, пока она будет рыться, махнем куда-нибудь
на отдых? Не поверишь, так иногда хочется придушить этого гения в мокасинах.
— Софья, надо быть добрее к людям, — наставительно
изрекла я.
* * *
Приняв ванну, торопливо и оттого без особого удовольствия, я
вернулась на веранду, напомнив себе, что обязана быть гостеприимной хозяйкой.
На душе было тревожно. Я была не в состоянии докопаться до причины своей
тревоги: то ли на меня так повлияло происшествие с Сусанной, то ли ее
россказни, то ли письмо с угрозами.
Письма с угрозами приходили уже не первый раз, я на них
особого внимания не обращала, но теперь и это глупое письмо вызвало раздражение
и беспокойство.
— Лара, — услышала я, повернулась и непроизвольно
заулыбалась — из сада поднимался Макс.
Когда я впервые увидела его, он был смешным лопоухим
мальчишкой со светлыми волосами и всегда удивленным взглядом. Артемьев
рассказывал, что Макс в детстве был ростом ниже большинства своих сверстников и
жестоко страдал от этого. Зажмурившись и сжав кулаки, исступленно шептал: «Я
вырасту, я вырасту». И что вы думаете? В самом деле вырос, теперь рост его
составлял где-то сто девяносто см, а он еще в том возрасте, когда молодые люди
растут. Это обстоятельство было постоянным поводом для наших шуток.
Я раскинула руки и приняла Макса в свои объятия. Точнее, он
меня принял. Теперь я едва доставала макушкой до его плеча.
— Какая ты красивая, — заявил он с улыбкой и
поцеловал меня в эту самую макушку. Я отстранилась, разглядывая его. По-моему,
выглядит он прекрасно. Значит, у мальчика все хорошо.
Надо сказать, с этим ребенком у меня никогда не было
проблем. Артемьев развелся с женой, когда Кристине было шестнадцать, а Максу
четырнадцать лет. После развода они около года жили с матерью, потом приехали к
отцу на каникулы, да так с ним и остались. Злые языки утверждали, что первая
госпожа Артемьева была никудышной матерью. Но я считала это откровенной
клеветой. Татьяна представлялась мне человеком ответственным, матерью она была
строгой, и со взбалмошной Кристиной, у которой к тому же начался переходный
возраст, у нее возникали постоянные конфликты. Макс, по натуре совершенно
бесконфликтный, очень страдал от этого. К тому же у Татьяны в то время был тяжелый
период, катастрофически не хватало денег, и это доводило Кристину до бешенства.
Она причисляла себя к золотой молодежи и жить стремилась соответственно. У
Артемьева денег тоже не было, зато был родной брат, вдовец и бездетный,
нефтяной король из далекой Сибири. Племянников он видел редко, но боготворил,
раз своих детей нет, а миллионы кому-то оставлять надо. Брата он терпеть не
мог, считал бездарем и лодырем. Даже после того, как Артемьев стал невероятно
знаменит, брат относился к нему с некоторой настороженностью, точно подозревая
подвох. Потом, правда, подобрел, но в завещании, несмотря на это, не упомянул.
Все его немалые деньги отошли племянникам, причем две трети суммы получал Макс,
а одну треть — Кристина. С моей точки зрения, решение более чем справедливое,
но Кристина думала иначе и отчаянно интриговала против брата. Для меня явилось
абсолютной неожиданностью, что в завещании упомянули и меня. Я получала пятьсот
тысяч долларов со странной формулировкой «с восхищением ее дарованиями».
После смерти Артемьева, когда выяснилось, что детям он
ничего не оставил и авторские права перешли ко мне, Кристина впала в бешенство.
Обозвала меня воровкой, трижды плюнула мне под ноги, один раз целилась в глаза,
но, видно от избытка слюны, попала себе на платье, окончательно разозлилась и
ушла навсегда. Правда, неизменно появлялась раз в неделю, чтобы попросить
денег. Деньги я, конечно, давала, потому что никогда не жадничала, а Кристину
мне было жаль. Господь подшутил над ней, ничем не наделив, кроме непомерной алчности
и несусветной глупости. Кристина страдала и с нетерпением ждала смерти дядюшки,
потому что знала о завещании.
— Вот когда дядя умрет… — начинала она мечтать вслух.
Слава богу, что он этого не слышал, не то бы бедняжка не получила ни копейки.
Смерть Бориса удивила старшего брата, но, по большому счету,
даже не взволновала По крайней мере, изменение цен на нефть он переживал
эмоциональнее. На похоронах он сказал мне:
— Надеюсь, ты найдешь себе кого-нибудь получше.
