* * *
Я шла к дому, очень надеясь, что застану Софью в одиночестве
и смогу излить ей душу, точнее, свое возмущение загадочным поведением
окружающих.
Однако на пути к заветной цели меня ждало еще одно
препятствие. Когда я свернула к правому крылу дома, в окнах первого этажа, где
была студия, мелькнул чей-то силуэт. Софья собиралась зашторить окна, но от
намерения до осуществления всегда проходит какое-то время. Если она и заказала
шторы, то их еще не доставили, не повесили уж точно.
И вот в одном из окон я увидела силуэт, который мгновенно
исчез, так что я даже подумала: уж не привиделось ли мне? Я направилась в
студию, чтобы выяснить это. Ключ от студии был у меня и у Софьи, однако студию
далеко не всегда запирали, домашние без особой надобности туда не заглядывали,
да и какая надобность может возникнуть, к примеру, у Розы или Семеныча? Сейчас
дверь была не заперта, в этом я смогла убедиться, как только потянула ручку на
себя. Дверь со скрипом открылась, а я подумала: надо сказать Семенычу, чтобы
смазал петли.
Вслед за этим пришла другая мысль: невероятно, чтобы Софья
оставила дверь открытой при таком обилии граждан в доме. Вчера я студию точно
запирала.
Я осторожно вошла и первым делом огляделась.
Пусто. То есть пусто, конечно, не было. Вдоль левой стены
полки, письменный стол, в углу подрамники, на длинном верстаке свалены холсты и
краски. Посередине большой мольберт и рядом два поменьше.
На одном из мольбертов стояла картина, которую я все никак
не могла закончить. Цветочки в стакане с водой. Впрочем, мою мазню и
картинами-то назвать неловко, так, ерунда.
То, что могло заинтересовать постороннего, находилось за
дверью, которую запирали на два замка.
Коллекция картин моего мужа оценивалась в несколько сот
тысяч долларов, но картины находились в музее Костаса, а также в составе
различных экспозиций в иных музеях. Одни картины возвращались сюда, другие
отправлялись на выставку. Я сама толком не знала, каким количеством картин
владею.
Костас был весьма плодовитым художником, но в доме
одновременно находилось не более двух-трех картин: Софья считала, что
обеспечить должную охрану мы им не можем.
Я подошла к двери и на всякий случай подергала ее. Тут за
моей спиной раздался скрип, я резко повернулась и успела увидеть, как
захлопнулась входная дверь. Кто-то только что был в студии, услышав мои шаги,
спрятался (может быть, что и под столом), а потом тихо выскользнул. Очень
хотелось взглянуть на типа, которому пришла охота совать свой нос в студию.
Развив прямо-таки фантастическую скорость, я толкнула дверь, и тут меня ждал
сюрприз.
Некто успел запереть дверь. Разумеется, это не Софья. А у
кого еще может быть ключ?
— Ни у кого, — самой себе ответила я.
Ключ висел у меня на цепочке. Я достала его, отперла дверь,
не особенно торопясь. Пока я пребывала в недоумении, у любопытствующего было
время смыться. Только вряд ли это просто любопытствующий, если уж он сумел
обзавестись ключом, скорее злоумышленник.
На всякий случай я прошлась по коридору прислушиваясь.
Тишина. Из окна в конце коридора открывался вид на речку, я смогла увидеть
Макса, прекрасную Ольгу и Крысю. Через минуту к ним присоединился Алексей,
который вывернул из-за домика возле купальни. Интересно, когда они покинули
лодку, только что или… Рядом с домиком туалет, Алексей вполне мог выйти оттуда.
А вот и Павел. Он появился из боковой аллеи, которая,
кстати, как раз ведет к дому. Только вот с какой стати Павлу интересоваться
студией? Причем так заинтересоваться, что даже позаботиться о том, чтобы иметь
собственный ключ.
Вопросов накопилось множество. Я бросилась в кабинет Софьи,
где и застала ее, пребывающей в состоянии, близком к блаженству, с бокалом
коктейля в руках.
— Что это вид у тебя какой-то очумелый? —
поинтересовалась она, слегка нахмурясь.
— Где ключ от студии? — вопросом на вопрос
ответила я, затаив обиду за очумелый вид. Впрочем, Софья права.
— Здесь, — она продемонстрировала ключ на
цепочке. — А в чем дело? — теперь в ее голосе слышалось беспокойство.
Я порадовалась: не одной мне мучиться, пусть и у нее голова болит.
В глубине души я очень надеялась, что Софья найдет простое,
а главное, безопасное объяснение происходящему и снимет большой камень с моей
души.
Но не тут-то было.
— Кто-то был в студии, — произнесла я. Она
поставила бокал на стол и принялась волноваться:
— Что значит — кто-то?
— То и значит, что я не видела мерзавца.
— Мужик?
— Откуда мне знать?
— Почему тогда мерзавец, может, мерзавка?
— Может. Мне от этого не легче. И у него или нее есть
ключ от студии.
— Быть этого не может, — ахнула Софья.
— Может. Меня в студии заперли. — Я подробно
рассказала о происшествии. Софья глупости не спрашивала, мол, вдруг показалось
и прочее, чему я была рада.
— Стырить ключ, в принципе, мог любой, кто часто бывает
в доме. Ты работаешь, ключ торчит в замке. Подошел, снял слепок…
— Ты умеешь снимать слепки? — ядовито спросила я.
— Никогда не пробовала, но не думаю, что это особенно
трудно.
— А я не думаю, что снять с ключа слепок пришло, к
примеру, в голову Розе.
— Понимаю, о чем ты, — глубокомысленно кивнула
Софья. — Кто-то очень заинтересовался студией, и этот кто-то, скорее всего,
профессионал.
Как думаешь, мы где-то прокололись или нас просто хотят
ограбить?
Я пожала плечами.
— Что ты знаешь о Хоботове? — подумав, спросила я.
Глаза у Софьи предприняли попытку вылезти на лоб.
— Ничего. А надо?
— Еще как, — ответила я. — Случайно
подслушала его разговор с Аглаей. У дяди есть секрет, который он намерен
продать за сумасшедшие бабки, по крайней мере, Аглая считает, что бабки
сумасшедшие.
— Если Аглая готова раскошелиться, это как-то связано с
Артемьевым. Так?
— Наверное, — вяло отозвалась я.
— Как Хоботов что-то мог пронюхать, если мы его до сей
поры в глаза не видели? — Это, конечно, аргумент, но он меня не успокоил.
— Послушать его, так он старый друг Артемьева.
— И что?
— Если Артемьев, к примеру…
