— Чепуха, — перебила Софья. — Дурак он, что
ли? То есть дурак, конечно, но не до такой же степени?
— А если сболтнул по пьянке?
— Не замечала я за ним болтливости, а ты?
— Пьяный он обычно спал, — вздохнула я. — Или
оплакивал свою загубленную жизнь. Вполне мог плакать по телефону.
— Дамы появление Хоботова не приветствовали и намекали,
что между ним и Артемьевым черная кошка пробежала. Вряд ли Артемьев стал бы
откровенничать с подобным типом.
— Тогда что за страшную тайну он хотел продать? Ты сама
сказала: Аглаю ничего, кроме Артемьева, заинтересовать не может до такой
степени, чтобы она выложила свои денежки… Нет, Хоботов что-то разнюхал.
— А не мог именно он в студию залезть? — осенило
Софью.
— Зачем? — нахмурилась я.
— Что, если Артемьев сболтнул, но не про себя, а про
Костаса?
— О господи… Это на него похоже. Только с какой стати
Хоботов молчал столько времени?
— А доказательств не было.
— Теперь есть? Если доказательств в природе не
существует, добыть их невозможно.
— Я беспокоюсь, — тяжко вздохнула Софья. —
Еще Хоботов этот.., какого черта ты его пригласила?
— Врагов лучше держать перед глазами, чем за
спиной, — тоже вздохнула я. — Это еще не все. Подружка Макса — бывшая
любовница Чемезова.
— И что? — Софья так разволновалась, что даже
поглупела.
— Откуда я знаю? Она обвиняла его в коварстве, я
случайно услышала.
— Ты довольно интересно проводишь время, — сделала
ценное замечание Софья.
— Тебе бы это тоже не помешало, — съязвила я.
— Ладно, пока не вижу ничего из ряда вон
выходящего, — бодро начала Софья.
— А Сусанна? — перебила я. — С чего это
старушке выпадать из окна?
— С того, что она кого-то засекла, наблюдая за Розой,
но не на кухне, а в кабинете Артемьева.
— Или в студии, — кивнула я.
— Жаль, что она вдруг замолчала. Сколько раз я желала
ей подавиться или прикусить язык, а теперь, когда до зареза надо…
— Надеюсь, она вскоре сможет рассказать, что
увидела, — заметила я.
— Если захочет, — пожала Софья плечами. —
Подожди, что она вопила, тыча в тебя пальцем?
— Мерзавец, вор, тюрьма по нему плачет. Все как обычно.
— Она, безусловно, видела кого-то из знакомых.
— Ага, раз тыкала в меня пальцем.
— Нет, я серьезно. Если старушка засекла супостата, он
из постоянных обитателей дома.
— Не обязательно, — не согласилась я. — Как
ты назовешь человека, который влез в дом? Вор. Мерзавец тоже вполне уместно.
— Да… — протянула Софья, заметно расстроившись. —
Вот что, иди-ка ты отдыхать. Гостям скажу, что у тебя голова разболелась, а я
пока проверю студию.
— Вряд ли я смогу отдыхать, — пожаловалась я.
— Кстати, — встрепенулась Софья. — Где
находился приятель твоей Ирины, когда ты была в студии? На ведущего инженера он
похож, как я на страуса. А вот на взломщика…
— Я видела его в парке. Он вполне мог выскользнуть из
студии. Но как он достал ключ?
— С такой-то рожей? Да у него, поди, целый карман
отмычек.
Это предположение произвело на меня сильнейшее впечатление.
— Думаешь, он… — Я не договорила, нахмурилась,
разглядывая лицо Софьи. Хмурилась я не оттого, что ее лицо чем-то мне не
нравилось, а от внезапно открывшихся перспектив.
— Так ли уж случайно они встретились? — перешла
она на трагический шепот.
— По-твоему, он знал о нашей старой дружбе…
— И не преминул ею воспользоваться, — кивнула
она, — чтобы попасть в дом. Заношу его в черный список и попытаюсь
выяснить, что он за инженер такой. А ты займись дядей.
— В каком смысле? — насторожилась я.
— В буквальном. Мужики, созерцая твою красоту вблизи,
дуреют. Влюбленный дурень уже не враг, а союзник. В любом случае, вытянуть из
него секреты труда не составит. И этот чернявенький тоже подозрителен, —
пробормотала она.
— Кто?
— Алексей, которого Крыська притащила. Откуда он вообще
взялся?
— Понятия не имею. Мне и его обольщать?
— Им я сама займусь. Ох ты господи.., знать бы, что за
паскуда под нас копает.
— Возможно, Аглая, — пожала я плечами. — Это
следует из их разговора с Хоботовым.
— Чтобы нанять такого типа, как Павел Андреевич, у нее
ни ума, ни денег не хватит.
— Ты считаешь, он опасен? — вконец перепугалась я.
— Я неприятности за версту чую, а этот парень — ходячая
неприятность.
— Может, мы преувеличиваем? — попробовала
помечтать я. — Поболтают, пошарят наудачу и успокоятся?
Софья презрительно отмахнулась.
— Идем. — Она уже забыла, что предлагала мне
отдохнуть. Я об этом тоже не вспомнила.
Мы отправились в студию. Дверь была заперта, и дверь в
кладовую тоже. На всякий случай мы в нее заглянули и смогли убедиться: после
нашего последнего визита здесь ничего не изменилось. Если б не дверь, которую
кто-то запер, я бы решила, что силуэт в окне мне померещился.
Покинув студию, мы прошлись по этажу. Столовая была пуста,
то есть так мне показалось в первый момент, но тут Софья сделала мне знак
молчать.
Я замерла и услышала некий шорох, затем невнятное
бормотание. Очень осторожно мы проскользнули к столу и увидели совершенно
нелепую картину.
Игорь Чемезов стоял на четвереньках и с интересом заглядывал
под стол. Софья кашлянула, он поднял голову и уставился на нас с таким видом,
будто понять не мог, что мы здесь делаем.
— Э-э-э, — сказали мы одновременно, после чего
Игорь поднялся, зачем-то сунул руку в карман и сообщил:
— Запонка.
— Простите? — не поняла я.
— Кажется, за обедом я потерял запонку, — вздохнул
он. — Не могу найти.
