В комнате, к некоторому моему удивлению, появилась Серова. В
левой руке неизменная сигарета, взгляд с поволокой, движения томные, как есть
кошка в брачный период.
— Не помешала?
— Что ты! Проходи, — улыбнулась я, очень надеясь,
что моя улыбка не особенно кислая.
Она села в кресло, поискала глазами пепельницу, которой в
моей комнате делать нечего, и стряхнула пепел в мою любимую вазочку. Я вторично
улыбнулась.
— Не знаю, стоит ли мне оставаться, — заметила
она. Звучало это скорее как вопрос.
— Я бы очень хотела, чтобы ты осталась, —
вздохнула я. — Здесь так мало людей, которые по-настоящему любили Бориса…
— Уж это точно. А как здесь Хоботов оказался? —
Судя по заинтересованности в глазах, за ответом на этот вопрос Валентина и
явилась. — Я даже не предполагала, что вы знакомы.
— Мы и не были знакомы до сегодняшнего дня.
Он прислал письмо, а сегодня подкарауливал нас возле
кладбища.
— Скверный тип. Борис его терпеть не мог. И даже
запретил ему появляться в своем доме.
— Хоботов утверждает, что вы вместе учились.
— Учились, — усмехнулась Валентина. — Потом
он вертелся возле Бориса.., впрочем, не только возле него.., для Семы за
счастье пристроить свой рассказик в какую-нибудь газетенку, а у Бориса всегда
были большие связи. Он жалел Хоботова, как талантливый человек жалеет бездаря,
и часто помогал, а тот отплатил ему черной неблагодарностью, что и следовало
ожидать от такой мерзкой личности.
— Что же он сделал? — спросила я. Разговор меня
заинтересовал, но я старалась этого особо не показывать.
— Не знаю. Разные ходили слухи… — Она запнулась,
прикидывая, достойно ли повторять досужие сплетни, но желание поболтать
пересилило. — Это как-то связано с Татьяной.
— С Татьяной? — переспросила я, потому что
Валентина опять замолчала.
— Поговаривали, что у нее темное прошлое. Хоботов об
этом что-то разнюхал и пытался ее шантажировать. А она, не будь дурой,
рассказала об этом Борису. Тот поступил по-джентельменски, принял сторону жены
и выгнал Хоботова взашей. Потом его подобрала Рахиль и смогла пристроить в
какой-то журнал, где он до сих пор и прозябает.
— Любопытно, — заметила я. — Насколько мне
известно, в биографии Татьяны нет ничего интересного. Школа, институт,
замужество…
— В тихом омуте черти водятся. Послушать некоторых, так
она сама ни строчки не написала, на нее работает целая бригада «негров»,
оттого-то такая плодовитость.
— То же самое говорили о Борисе, — отмахнулась
я. — В любом случае, Хоботов пытался шантажировать ее, когда она была
женой Бориса, то есть еще до того, как в свет вышел ее первый роман,
следовательно, есть «негры» или нет, дело не в этом.
— А ты обратила внимание, что она не любит давать
интервью? И всячески избегает вопросов о личной жизни?
— Я тоже не люблю. Что хорошего в том, что кто-то
копается в твоей биографии?
— Ну.., не знаю. Биография у нее действительно на
редкость банальная. Родилась в семье преподавателей университета, но на свадьбе
присутствовала только тетка, родители не смогли приехать из-за каких-то срочных
дел. Тебе не кажется это странным?
— Разные могут быть обстоятельства, — дипломатично
ответила я.
— Я знаю, что ты к ней неплохо относишься, — кивнула
Валентина, точно уличив меня в чем-то постыдном.
— Она не сделала мне ничего плохого.
— Если не считать, что сплавила тебе своих детей.
— Я не возражала. Это ведь дети Бориса, а своих у меня
нет.
— Плата за красоту, — не без яда заметила
Валентина. — Впрочем, не могу тебя представить в домашнем халате с кучей
пеленок.
— Сейчас в ходу памперсы.
— Мне кажется, тут не обошлось без Аглаи, — вдруг
заметила она. — Когда появился Хоботов, она вроде бы совсем не удивилась.
— Допустим. Только что Аглая выгадает от старых
сплетен?
— Она терпеть не может Татьяну. Дуреха вбила себе в
голову, что, если б не Татьяна, Борис женился бы на ней и Аглая сейчас скорбила
бы над его могилой и обладала бесценным сокровищем в виде рукописей. Не буду
тебе мешать, — точно опомнившись, сказала она, поднимаясь. — Ты
наверняка устала от гостей.
— Что ты, я так рада тебя видеть. — Прозвучало это
трогательно, Валентина улыбнулась, кивнула и удалилась.
Насчет Аглаи она, скорее всего, права. Хоботов явно оказался
здесь не случайно, а с ее подачи. Их разговор тому свидетельство. Я-то решила,
что речь идет обо мне, но с таким же успехом они могли говорить о Татьяне. Хотя
появление Хоботова как раз Татьяну совершенно не впечатлило. Было в ее прошлом
пятно или это сплетни, поди разберись.
Пока я размышляла над этим, в дверь снова постучали. На этот
раз на пороге стояла Наталья, чем-то весьма разгневанная.
— Лариса Сергеевна, — с места в карьер начала она
очень эмоционально, — мне эти намеки очень даже обидны. Вы меня знаете, я
сроду ничего чужого не брала, да я лучше свое отдам, чем, упаси боже, чужое…
— Что случилось? — удалось мне вклиниться в
сплошной поток ее речи.
— Этот Крыськин жених, ой, извините, Кристинин молодой
человек подходит ко мне и запонку спрашивает. Он запонку за обедом потерял. Я в
столовой убирала и никакой запонки не нашла, а я убираю сами знаете как, за
мной проверять не надо.
Сколько лет я у вас, ни одного нарекания. Я не как другие,
уж если мою, то ответственно, во всех углах и под шкафами. После меня ни
пылинки, а тут запонка. Если б у нас в полах щели были, так можно было решить,
что она закатилась куда, а у нас полы ровные, любо-дорого посмотреть, так что
пусть свою запонку в другом месте ищет и не болтает. А то что же выходит: я ее
взяла, что ли?
— Успокойтесь, Наташа, уверена, ничего обидного для вас
он не имел в виду.
— Как же.., зачем тогда намекать? — Однако она
заметно подобрела, шмыгнула носом и направилась к двери.
— Раз вы ничего не нашли, значит, он ее действительно
потерял в другом месте, — подвела я итог разговору, желая окончательно
успокоить ее. Она уже вышла в коридор и тут заявила:
— Почему, я нашла.
Если бы я еще была способна чему-то удивляться в тот день,
то это как раз такой случай. Я вздохнула и спросила:
— Запонку?
