Весьма разгневанная, я вышла из комнаты и вновь направилась
к кабинету. Решительно толкнула дверь.
В кабинете горела настольная лампа, но за столом никого не
было. Конечно, если шутник не спрятался под стол или не залез в шкаф Я дала
себе труд проверить это и убедилась, что либо он успел уйти через дверь, либо
только что выпорхнул в окно. Окно я тоже проверила. Оно было заперто. Странно.
Шагов в коридоре я не слышала.
А ведь стояла возле двери и услышать их была просто обязана.
Если он все-таки прошел мимо… А если нет? Он мог укрыться в комнате Сусанны, а
когда я бросилась сюда, спокойно проследовать дальше. В сильнейшем гневе я
заглянула в тетушкину комнату и, разумеется, никого там не обнаружила. «Надо
капканы на ночь ставить», — со злостью решила я, вышла в коридор и вот
тогда-то вновь услышала шаги, но не здесь, а на первом этаже, возле лестницы.
Очень осторожно я направилась вниз. На лестнице никого,
первый этаж тонул в темноте. Свет там оставляли включенным на ночь только в том
крыле, где были жилые комнаты, а звук шел со стороны студии. При мысли о том,
что кто-то вновь проявляет к ней повышенный интерес, я заторопилась. Надо было
включить свет, но, стыдно сказать, я даже не предполагала, где здесь
выключатель. Обычно обо всем заботилась Наталья. «Может, разбудить ее?» —
подумала я. Тут что-то упало с грохотом, который в тишине показался просто
оглушительным, а вслед за этим раздался крик.
Кричали, вне всякого сомнения, из студии. Я бросилась туда,
рискуя в темноте расквасить себе нос.
Дверь в студию была распахнута, луна заливала все
пространство комнаты (шторы так и не повесили), а посередине комнаты замерло
привидение.
По крайней мере, так я решила в первое мгновение. Белый
балахон слабо шевелился. Затем я заметила, что привидение нервно вздрагивает,
издает какие-то слабые звуки, потом обратила внимание, что в руках оно держит
фонарик, а вслед за этим поняла, что вовсе это не привидение, а Скворцова в
ночной рубашке.
Я щелкнула выключателем, вспыхнул свет, осветив огромную
комнату, Скворцова повернулась ко мне с намерением завизжать (это желание
отчетливо читалось на ее сморщенном личике), но, увидев меня, передумала и
вроде бы даже с облегчением вздохнула.
— Ты? — прошептала она, а я сообразила, что данный
вопрос этой ночью мне задают уже дважды.
— Это я, — ответила я без всякого намека на
любезность.
Тут за моей спиной раздались чьи-то торопливые шаги, и в
студии появилась Софья, в пижаме и сеточке для волос. На своих волосах она
просто помешана, так как кто-то ей сказал, что волосы — вторая красота женщины
(по поводу первой красоты мнения разделились).
— Кто орал? — рявкнула она.
Появление Софьи меня ничуть не удивило, я была уверена, что
после вопля Скворцовой сюда сбежится весь дом, но, странное дело, опять
воцарилась тишина, и никто сюда не спешил.
— Это.., это… — начала Скворцова, прижимая к груди
фонарик, он, кстати, был включен. Поначалу я очень удивилась, увидев его в
руках Марины Федоровны, а потом вспомнила, что такие фонарики лежат в
прикроватных тумбочках в каждой спальне.
Как-то раз у нас на двое суток отключили электричество, а
подобное в большом доме связано с огромными неудобствами.
С фонариком разобрались, теперь оставалось главное: что
здесь понадобилось Марине и с какой стати она так вопила. Именно эти вопросы я
ей и задала.
— Я видела его, — все еще продолжая трястись,
сообщила Скворцова.
— Кого? — насторожилась я, так как тоже кое-кого
видела.
— Твоего мужа, — жалко глядя на нас, пробормотала
она.
— Пить меньше надо, — скривилась Софья, но я
сделала ей знак молчать.
— Ты видела Бориса? — спросила я вполне
доброжелательно. Скворцова выпучила глаза, сначала кивнула, а потом отчаянно
замотала головой.
— Очень доходчиво, — вновь влезла Софья.
— Было бы замечательно, расскажи ты, в чем дело,
чуточку толковее, — намекнула я.
— Да-да, — закивала Марина на манер китайского
болванчика. — Сейчас.., я не могла уснуть. Услышала шаги. Я ведь сплю
очень чутко, а здесь…
— Мы поняли, — не выдержала Софья. — Дальше
что?
— Я услышала шаги, но шли как-то странно.
Таясь. Меня это насторожило.
— И ты пошла взглянуть, кто это ходит?
— Нет. Я просто подошла к двери и прислушалась. Стало
очень тихо. Я подошла к окну… — Тут она сглотнула и сделала паузу. — В
кабинете Бориса мелькнул свет.
— Горела настольная лампа? — поправила ее я.
— Нет. Похоже, кто-то ходил с фонариком. Потом хлопнула
дверь.
«Скорее всего, моя», — отметила я машинально.
— Я еще немного подождала, а потом выглянула в коридор.
Он как раз подошел к лестнице, — перешла Марина Федоровна на трагический
шепот.
— Да кто он? — взмолилась Софья.
— Я думаю, муж Ларисы. Но не Борис. Его бы я узнала.
— Какой, к черту, муж? — с терпением у Софьи
всегда были проблемы.
— Наверное, Костас, — пожала плечами
Скворцова. — Он пошел сюда. Что Борису делать в студии?
— А что Костасу делать в кабинете Бориса?
— Может быть, они встречались? — робко
предположила Скворцова. — Такой день сегодня.
Мы переглянулись.
— Клиника, — буркнула Софья, вновь поворачиваясь к
Скворцовой.
Марина страдальчески сморщилась.
— Я понимаю, как это нелепо звучит, но.., тут сплошная
мистика. Взгляни, у лица на картине изменилось выражение.
— Какого лица? — в два голоса спросили мы.
— Твоего. Думаю, за этим он и приходил, — ткнула
Марина пальцем за свою спину, а мы наконец обратили внимание на то, что должны
были заметить сразу. На мольберте стоял мой портрет работы Костаса. Я была
изображена в красном платье с розой в руках.
— Что особенного в этом портрете? — откашлявшись,
поинтересовалась Софья.
