— Сначала мы собирались лечь врозь. Кристина решила,
что занимать одну комнату как-то неприлично, раз мы еще не женаты. — Все,
как один, при этих словах скривились. Чтобы Крыся утруждала себя подобными
условностями? Такое объяснение никуда не годилось. Впрочем, это вовсе не
значит, что Игорь лжет. Крыся в самом деле могла брякнуть такое, чтобы объяснить
свое желание остаться одной. А одна она хотела остаться для того, чтобы
беспрепятственно бродить по дому, разумеется, если Макс прав и надпись на двери
кабинета отца действительно ее рук дело. — Но потом.., после ссоры я
чувствовал себя так неуверенно… В общем, я пошел к Кристине.
— То есть у вас есть алиби, — усмехнулась
Валентина.
— Такое алиби, — перебила Скворцова, — гроша
ломаного не стоит.
— А у вас оно есть? — ядовито спросила Крыся.
Я решила вмешаться, пока страсти не накалились до
критической точки.
— Давайте предоставим все это милиции, — сказала
я. — И избавим друг друга от взаимных оскорблений.
— Зачем ты вообще пригласила Хоботова? — не
унималась Скворцова.
— Он старый друг Бориса. По крайней мере, он утверждал
это.
— Все-таки довольно странно приглашать в дом человека,
которого ты до той поры в глаза не видела.
Тут дискуссию пришлось прервать, потому что на веранде
появилась Софья. Она села в кресло, вытянула ноги и обвела присутствующих
суровым взглядом. Все дружно замолчали, вроде бы готовясь к чему-то.
— Ужасное несчастье, — медленно произнесла она. В
ту минуту очень хотелось придушить ее: то болтает без умолку, то слова из нее
не вытянешь. — В милиции считают, что произошло следующее: Хоботов решил
искупаться, вошел в воду.., возможно, из-за холодной воды или по иной
причине.., короче, ему стало плохо с сердцем. Он потерял сознание и утонул.
— То есть это несчастный случай? — первой пришла в
себя Скворцова.
— Конечно, — удивилась Софья. — А вы чего
ждали? — Все принялись глупо улыбаться, поглядывая друг на друга с
некоторым смущением. — Если бы кто-то оказался поблизости, —
продолжила Софья, — Хоботова могли бы спасти. Но рядом никого не
было. — Она скорбно кивнула, точно готовясь разреветься, а я,
воспользовавшись тем, что все внимание было сосредоточено на Софье, поспешила
выскользнуть за дверь.
В коридоре Наталья пылесосила ковер. Увидев меня, она
выключила пылесос и нерешительно позвала:
— Лариса Сергеевна…
— Да?
— Сегодня милиционер спрашивал, не было ли чего с утра
странного.., ну, подозрительного, что ли…
— Так. И что?
— Ну вот я хожу и думаю, было или нет? Можно считать
машинку подозрительной?
— Какую машинку? — не поняла я, но уже
насторожилась.
— Стиральную. Кто-то ее включил.
— Зачем?
— Не знаю. Должно быть, стирал что-то.
— Идемте. — Я взяла ее за руку и направилась в
свою комнату. Усадила Наталью в кресло и попросила:
— А теперь, пожалуйста, поподробнее. Так что там с
машинкой?
В этот момент вошла Софья, увидев Наталью, она нахмурилась:
— Секретничаете?
— Тебе тоже полезно послушать, — кивнула я. —
Рассказывайте, Наташа.
— Значит, так. Вышел дядька, Хоботов этот. Ни свет ни
заря, у нас так рано никто не встает. Мы с Розой кофе пили. Он нас спросил:
«Все спят?» Мы говорим «спят», а он на часы посмотрел и ушел. Купаться, говорит.
Очень, говорит, полезно по утрам.
Довольный такой…
— Довольный? — уточнила Софья.
— Да. Я бы сказала, очень довольный, вроде как подарка
ждал. Когда милиционер меня расспрашивал, он тоже интересовался, мол, не боялся
ли чего Хоботов. Так вот. Он просто светился от счастья.
Ушел он, значит; Роза опять кофе поставила и блинчики стала
жарить: придет с реки, захочет позавтракать. А его все нет. Кофе остыл, Роза
рассердилась: куда его черти уволокли? Иди, говорит, посмотри, может, к себе
вернулся и спит. Я пошла, вроде как кровать застелить. В комнате пусто, я
кровать застелила и вчерашнее полотенце забрала, а когда в прачечную
спустилась, полотенце в корзину бросить, слышу: машинка работает. Но тут Роза
меня звать стала. Аглая проснулась, надо было кофе подавать, я и пошла. Но про
машинку помнила, потому что сама я ее не включала, а Роза технику не любит,
говорит, ненароком сломаешь чего, а деньги сумасшедшие, так что Роза точно
машинку не включала.
Тогда кто? Потом Крыся с женихом встали, народ просыпаться начал,
мне уж не до того было, чтоб в прачечную идти. И когда я опять туда заглянула,
машинка была выключена, а верх-то у нее теплый.
— И что ты об этом думаешь? — внимательно выслушав
Наталью, спросила Софья.
— Не знаю, что и думать. Выходит, кто-то белье стирал.
А кто, если все спали?
— И что в этом подозрительного? — вновь спросила
Софья.
— Раньше такого не случалось. Белье в корзину бросают
и…
— Я свое белье сама стираю, — напомнила
Софья. — После твоей стирки лифчик усох до смехотворного размера.
— Так я его тогда по ошибке прокипятила, —
обиделась Наталья — вспоминать этот прискорбный случай она не любила.
— Вот-вот. Кому-то, может быть, просто не хотелось,
чтобы посторонние люди разглядывали его белье. Забросили вещички в машинку и
пошли досыпать. Где здесь криминал?
— Слава богу, — невероятно обрадовалась
Наталья. — Поговорила с вами, и от души отлегло. А то я измучилась вся.
Теперь-то, конечно, иначе видится…
— Хоботов умер от сердечного приступа, — сказала
Софья. — Ему в воде плохо стало, вот он и захлебнулся. Так что свои
вопросы милиционер задавал, скорее всего, напрасно.
Совершенно осчастливленная Наталья вернулась к пылесосу, а
я, понаблюдав за передвижениями Софьи по комнате, ворчливо заметила:
— И что тебе не нравится?
— Все, — подруга была предельно лаконична.
— Так был сердечный приступ или нет? — нахмурилась
я.
— Был. Эксперты не ошибаются. Но.., кошки на душе
скребут.
— У меня тоже скребут, — пожаловалась я. —
Еще машинка эта…
— Машинка-то здесь при чем?
