Татьяна задумалась, потом пожала плечами:
— Скорее всего, ты права. Кстати, это могла быть
Кристина, то есть звонила не она, но.., несколько раз она делала мне странные
намеки. Возможно, она рылась в отцовском архиве, надеясь найти там что-нибудь
полезное, и обнаружила письмо. Ну вот, теперь ты все знаешь, давай этой темы
больше не касаться.
Я проводила ее до машины, а вернувшись, застала в своей
комнате Софью с кипой бумаг на столе.
— Татьяна уехала? — спросила она.
— Да.
— Удалось что-нибудь узнать?
— Не было никакой клиники для наркоманов.
Она родила мальчика и оставила его в роддоме. Хоботов узнал
об этом…
— У меня тоже есть новости. Прежде всего, никакого
письма от Хоботова в архиве Артемьева я не нашла. Если учесть, как трогательно
он хранил всякий хлам, логично предположить, что кто-то нашел письмо раньше
нас. Хотя Артемьев мог проявить благородство и письмо уничтожить, чтобы никто
не узнал тайну его жены. Но в его благородстве я здорово сомневаюсь. Теперь то,
что касается Игоря. Вот, взгляни. Его семья переехала в наш город семнадцать
лет назад, до этого они жили в городе Отрадном.
— Там, где находилась та самая клиника?
— Тогда эта была районная больница, а при ней роддом. А
мать Игоря работала воспитателем в детском доме в том же Отрадном.
— Боже мой… — пробормотала я.
— Заболевание желудка передается по наследству? —
спросила Софья. — Это я к тому, что —Татьяна тоже постоянно таскает с
собой но-шпу. Думаю, стоит съездить в этот городишко и разобраться во всем на
месте.
Сами мы никуда не поехали, а поручили это дело специалистам.
Два сыщика из частного агентства провели большую работу, и вскоре мы узнали
следующее. Игорь Чемезов был усыновлен своей воспитательницей и ее мужем в
возрасте восьми лет.
После этого семья сменила место жительства. Узнав о том, что
Чемезов погиб, директор детского дома, который бессменно руководил им двадцать
пять лет, разговорился: оказывается, лет десять назад в детский дом наведался
некий господин, который проявлял повышенный интерес к судьбе мальчика. По
описанию господин был весьма похож на Хоботова.
Директор сообщил ему, что мальчик усыновлен, назвать его
новую фамилию наотрез отказался. Однако допускал возможность, что кто-то из
персонала фамилию все-таки сообщил. С какой целью Хоботов разыскивал ребенка,
догадаться не трудно, а вот все остальное…
Свет на эту историю мог пролить давний друг Чемезова Виктор
Краснов. Именно по этой причине вечером в пятницу в нашем доме появился
симпатичный молодой человек, которого пригласила по телефону Софья. Он
представился, устроился в кресле и взглянул на меня, ожидая вопроса.
— Вы хорошо знали Игоря?
— Мы дружили. Я бы никогда не приехал сюда, и тем более
ничего не стал бы рассказывать в милиции. Но он погиб, и теперь все это уже не
имеет значения.
— Игорь знал, что родители его усыновили?
— Конечно. Ему же было восемь лет. В детстве ему
здорово досталось. Сначала детский дом, потом папаша. Он запойный был, на
работе передовик, а дома изверг. Мать колотил смертным боем, и Гоше
доставалось. Попрекал, конечно, звал нахлебником и ублюдком. А у Гоши была идея
фикс — найти свою мать. Он не раз говорил: мне бы только ей в глаза взглянуть.
Он, знаете ли, упертый был, хотел выбраться из того дерьма, куда жизнь загнала
его по факту рождения. Хорошо учился, в институт поступил, и все вроде
нормально складывалось, но его идея… Короче, она не давала ему покоя. Потом
погибли родители. Папаша сел за руль с большого перепоя и угробил и себя, и
жену. Игорь перерыл все документы, надеялся хоть что-то узнать о матери. И вот
тут появился один тип.
— Хоботов? — спросила я.
— Точно. Хоботов. И сказал, что мамаша его жива-здорова
и не бедствует. Даже напротив, популярный писатель, инженер человеческих душ.
Думаю, если бы она оказалась алкоголичкой, ему бы легче было.
А тут.., известный человек, семья, дети, а он все это время…
— Он хотел отомстить?
— Вполне естественно. Разве нет?
— Не знаю, — покачала я головой. — Игорь
собирался ее шантажировать?
— Может, у него и была такая мысль. Но потом..,
понимаете, он не мог простить ей своего детства. Ее дети имели все: семью,
деньги, родительскую любовь, а он не имел ничего, хотя тоже был ее сыном.
— И что же он придумал?
— Глупость несусветную. Узнал, что у него есть сестра,
и решил вскружить ей голову, чтоб она в нем души не чаяла, жить без него не
могла. А потом заявить, извини…
— Действительно глупость, — заметила я.
Виктор поморщился:
— Вы не понимаете. Ему хотелось, чтобы мать страдала,
видя, как мучается ее дочь. Он разыскал Кристину, долго присматривался к ней, а
потом познакомился вроде бы случайно. Он мне обо всем рассказывал, заезжал или
звонил, если не мог приехать.
Это было как кино с продолжением. Он увлекся всей этой
историей. Кончилось тем, чем и должно было кончиться. Он больше не хотел ее
бросать. Он хотел на ней жениться.
— Но этому мог помешать Хоботов, — подсказала я.
— Хоботов утонул. Разве нет? При чем здесь
Игорь? — удивился Виктор.
— В самом деле, — кивнула я.
Он уехал, а я еще долго сидела, глядя на огонь в камине.
— Ерунда все это, — понаблюдав за мной, сказала
Софья. — На самом деле все проще. Не Крыську он полюбил, просто выпал шанс
стать богатым, раз уж Крыська вдруг получила наследство. Элементарная жадность.
Еще вчера голодное детство, а сегодня я куплю все, что захочу. Вот и утопил
Хоботова, а заодно и от Аглаи избавился. Не стоило ей шушукаться с Хоботовым, а
тому весело хихикать над собственными намеками. Игорь ведь понимал, что
Хоботов, узнав о наследстве, всю жизнь будет его доить.
И сказать правду не мог, Крыся дура, но и она за брата замуж
бы не пошла, это ж совершеннейший бред. Думаю, в кабинете Артемьева он искал
письмо Хоботова — должно быть, тот сам рассказал ему о нем.
