Однажды, в такую минуту, когда безраздельное одиночество владело псом, пришел голос…
Он не встревожил волков, потому что прозвучал не в холодном ночном воздухе, отражаясь от песчаных холмов, а словно где-то внутри, в таких глубинах сознания, о которых пес не знал и даже не подозревал.
«Наконец ты нашел себе подходящее место…»
Голос произнес это с ехидным одобрением, но псу послышались в нем глубокая печаль и разочарование.
«Кто ты?» – спросил он. Спросил тоже мысленно. Он был уверен, что таинственный голос услышит его и поймет.
«Когда-то ты хорошо знал меня. Забыл?»
Голос действительно был знакомый. Пес мог бы поклясться, что где-то уже слышал его – печальный и насмешливый, суровый и мягкий одновременно. Но тогда он звучал, как обычный голос. А теперь он словно доходил до него из немыслимой дали, такой, что можно стереть лапы по самое брюхо, но не добежать туда, не увидеть, не вернуть…
«Лапы по самое брюхо? Молодец!» – одобрил голос.
«Да кто ты такой? – в смятении рявкнул пес. – Какую ночь жить мешаешь!»
Темнота ответила грустным смехом.
«Это не я тебе жить мешаю. Это душа твоя днем спит, а по ночам просыпается».
Вскинув к небу длинную морду, пес громко и горько взвыл-воззвал:
– У-упуа!
Завозилась в норе подруга. Волки появлялись словно из ниоткуда. Кружок зеленых горящих глаз опоясал песчаный холм. Страстный, шелковый, глубокий вопль взлетел к прохладным небесам:
– У-упуа!
Ночное пение оборвал короткий рык Седого.
– Всем спать! Завтра на охоту.
Волки исчезали – бесшумные серые тени на рыжем песке. Вожак не двинулся с места. Круглые луны глаз, не мигая, смотрели на пса.
– У-упуа!
Мысль вожака во тьме коснулась мысли собаки, и пес понял, что это не призыв. Вожак произнес имя.
– Как ты назвал меня? – встрепенулся пес.
– У-упуа, – повторил вожак, – или один из его псов-воинов, Бруданов… Давно не видели на земле ни одного из вас… Тебе снятся человеческие сны, чужак… И повелительный голос требует отыскать свой потерянный меч. Значит, ты тоже, подобно нам, когда-то был человеком.
Пес в волнении переступил лапами, но Седой не замечал его беспокойства.
– Тебе снилась Черная башня, – продолжал он, – и это значит, что я не ошибся… Обычно волки избегают охоты на людей. Двуногие – страшная добыча. Но моя стая охотится на Двуногих и не знает волчьего страха. Я сохранил за собой и своими сородичами право, которое имеет человек, но не имеет зверь – право охотиться на себе подобных. Мы – потомки тех, кто когда-то вошел в Черную башню на двух ногах, а вышел на четырех. Поколения сменились с тех пор, но мы все помним. Зло не отмщенное – зло незабытое.
…Случилось так, что из великого города на юге вышел самый богатый караван. Караван этот вез невест для одного из здешних шахов. Вел его отважный человек У-упуа, самый первый разведчик и проводник. Он носил беспощадный меч и мощный лук. Никто не отваживался вступить с ним в единоборство.
Однажды караван остановился в Черной башне. Тогда она звалась по-другому, но волкам незачем помнить ее прежнее имя. Достаточно того, что мы помним и проклинаем нынешнее… Хозяин встретил усталых путников ласково, и никто не заподозрил, что он задумал злое дело. А хозяин башни был магом. Когда У-упуа ушел, чтобы разведать путь, маг разжег жаровню, бросил на угли шкуру убитого волка, и все, кто шел с караваном: купцы, воины, невесты хана, вдохнув этот дым, опустились на четыре лапы. ОНИ СТАЛИ ВОЛКАМИ.
Маг завладел караваном и всеми сокровищами, которые там были, и выгнал волков за ворота. В пустыню. Сначала они голодали, не умея взять добычу, и многие погибли. Но потом один из волков встретил У-упуа, который возвращался в Черную башню. У-упуа хотел убить волка, но тот назвал его по имени, и стрела дрогнула на тетиве… А потом человек обернулся зверем, и волки поняли, что он был богом.
У-упуа научил нас охотиться, рыть норы и находить воду. А потом воздвиг вокруг Черной башни непроходимую стену, оставив открытыми лишь врата Заката, и ушел. Никто из волков не знает его дороги, но он сказал, что когда-нибудь вернется.
И он обязательно вернется, потому что в Черной башне остался его меч, а таких вещей не бросают на дороге… Я уже стар, – неожиданно признался вожак. – Недолго мне осталось водить волков на Большую Охоту. Но мне бы не хотелось уходить, не встретив У-упуа и не окрасив свои клыки кровью дальнего потомка того гостеприимного хозяина. И если ты, чужак, которому снится Черная башня и потерянный меч, если ты поможешь нам свершить давно взлелеянную месть… Тогда я поверю, что встретил У-упуа. И тогда, чужак… я отдам тебе стаю…
Изумрудные глаза горели во тьме. Взгляд был умным и жестоким. Лунный свет обливал седую шерсть жидким серебром. Могучий зверь встал. Встряхнулся. И исчез. Как в прошлый раз. Пес не успел заметить, в какую из четырех сторон метнулась светлая молния.
Йонард все еще сидел не двигаясь с места, озадаченный сверх меры, когда снова прозвучал знакомый голос.
«Ну вот ты и на пути к тому, чтобы стать царем. И даже богом… Правда, богом собачьим, но тут уж ничего не поделаешь – сколько сумел поднять, столько и унесешь…»
«Хрофт! Как ты мне надоел!» – рявкнул пес в дикой обиде.
Злость пробудила память.
Седой вожак был прав. Он когда-то был человеком. Но звали его не У-упуа. У него было другое имя – грозное и гордое – Йонард из Германии. И в Черной башне он действительно оставил свой меч.
«Дзигоро?!» – позвал Йонард-человек. Но ночь не откликнулась ни словом, ни вздохом.
* * *
Звездная, удивительно спокойная ночь стояла над барханами. Ущербный месяц висел низко, и по залитым серебряным светом белесым холмам брела одинокая тень. Тень удивительного четвероногого создания, большого, светло-серого, с короткой гладкой шерстью, висящими, как тряпки, длинными ушами, широкой мордой в складках кожи, мощными, почти львиными лапами. Тень существа, невиданного доселе, по крайней мере, в этих местах точно. Предания говорили, что далеко на юге, может быть, в Индии, а может быть, еще южнее, когда-то водились такие звери, натасканные псы войны, их выпускали на слонов. Закованные в доспехи громадные боевые псы бесстрашно бросались на живые серые горы и, случалось, даже нередко побеждали, хотя чаще всего просто останавливали ряды врагов, восседающих на этих громадах.
Но это было давно. Много поколений назад исчезли с земли огромные бесстрашные и гордые псы-воины. Но выходит, правду говорили старинные свитки, ничто на земле не исчезает навсегда. Пес-воин, последний из этого некогда великого рода, понуро брел меж песчаных барханов, изредка приподнимая голову и прислушиваясь. В странных, не обычных для собаки пронзительных серо-зеленых глазах застыла тоска. Он покинул стаю. Ненадолго. Что-то гнало его сюда, какое-то мрачное предчувствие, с которым он не хотел, да и не мог бороться. Дзигоро? Он не видел его уже больше десяти дней. И вот теперь…
