— Вы совершенно правы, сэр.
Мы миновали городские ворота, проехали по темному, полному эха коридору между толстенными стенами и двинулись вверх по вымощенной булыжником улице мимо повешенных мятежников, тела которых тихо покачивались на виселицах, мимо кланявшихся нам горожан — прямо к замку Кале.
— Так мне прямо сейчас остаться здесь? — уточнил Вудвилл, словно речь шла всего лишь о том, где ему переночевать.
— Пока нет, — ответил мой муж. — Мне нужно, чтобы ты был рядом со мной.
В Кале мы провели всего трое суток, и этого оказалось вполне достаточно: герцог уволил полгарнизона, послал в Англию запрос на замену войска и предупредил командира крепости, что в ближайшее время его на этом посту сменит сэр Ричард Вудвилл. А через три дня наши кони уже снова грохотали по булыжной мостовой, направляясь к воротам крепости; теперь мы устремились на юг, в Париж, и оруженосец Вудвилл вновь скакал впереди, возглавляя авангард, а я тряслась на неуклюжем першероне позади одетого в латы и такого же неуклюжего воина. Мой супруг, как всегда, ехал рядом со мной и, как обычно, хранил мрачное молчание.
В дороге мы провели два дня и наконец достигли стен Гранж-Бательер, возвышавшихся над странно пустынной местностью, окружавшей город. За этими стенами оказались возделанные поля и маленькие молочные фермы, вскоре сменившиеся небольшими огородами и садами парижских предместий, поставлявших товар на городские рынки. В сам город мы вошли через северо-западные ворота неподалеку от Лувра, и я сразу же увидела мой парижский дом, Отель де Бурбон, одно из крупнейших зданий в городе, вполне достойное правителя Франции. Этот дом располагался рядом с королевским дворцом в Лувре и смотрел на юг, за реку; он напоминал детское лакомство — домик из марципана, — столько там было всевозможных башенок, горбатых крыш и балконов, а мощные округлые углы дома походили на крепостные башни. Я, конечно, предполагала, что это будет очень большое здание, ведь я уже посетила замок моего супруга в Руане, но, когда мы приблизились к высоченным воротам, я почувствовала себя принцессой из сказки, попавшей во дворец великана. Дом окружала настоящая крепостная стена с несколькими воротами, возле каждых ворот стояла будка охраны, так что я сразу вспомнила — словно можно было хоть на минуту об этом забыть! — что милорд герцог, возможно, и правит почти всей Францией, однако далеко не все французы воспринимают его как Богом данного короля. Тот, кого многие из них действительно называли своим королем, находился сейчас недалеко, в Шиноне: осматривал принадлежащие нам земли и всячески преумножал наши беды. А тот, кого королем Англии и Франции считали мы,
[23]
спокойно сидел в Лондоне, но был слишком беден, чтобы послать в помощь моему мужу деньги и войска, столь необходимые сейчас для того, чтобы держать в подчинении этих ненадежных французов, и слишком слаб, чтобы приказать своим лордам сражаться под нашими знаменами.
Муж подарил мне несколько дней полной свободы — я должна была немного освоиться в новом доме. Я отыскала и шкатулку с драгоценностями покойной герцогини, и ее гардеробную, полную мехов и роскошных нарядов. Сразу после заутрени герцог явился ко мне в спальню и заявил:
— Идем, Жакетта. Сегодня тебе придется кое-что для меня сделать.
Я шла, вернее, бежала за ним чуть не вприпрыжку, как щенок, а он решительно шагал по галерее, где со стен на нас смотрели вытканные на гобеленах лики богов. Мы направлялись к двустворчатым дверям, которые охраняли два стражника в доспехах и с оружием. Рядом на подоконнике сидел в самой непринужденной позе Вудвилл, оруженосец герцога. Завидев нас, он спрыгнул с подоконника и низко мне поклонился.
Стражники распахнули двери, и мы вошли внутрь. Не знаю, чего я ожидала, но, уж конечно, не такого. Во-первых, там оказалось поистине огромное помещение размером, наверное, с парадный зал, но похожее скорее на монастырскую библиотеку, с полками из темного дерева, где за бронзовыми решетками во множестве хранились книги и свитки. В центре стояли удобные для работы высокие столы и стулья; на таком столе можно спокойно развернуть свиток, а потом неторопливо читать. На столах имелись чернильницы, полные чернил, подставки для перьев, уже, кстати, отточенных, и стопки чистой бумаги для заметок. Я никогда не видела ничего подобного даже в самых знатных домах — только в монастырях — и с новым уважением посмотрела на своего супруга. На все это наверняка было потрачено целое состояние, ведь каждая из этих книг стоила не меньше любого из драгоценных украшений покойной герцогини.
— У меня самое лучшее в Европе собрание книг и манускриптов, за пределами церкви, конечно, — подтвердил мои мысли Бедфорд. — Есть и свои собственные копиисты.
Он указал на молодых людей, сидевших за одним из столов напротив друг друга; один из них читал вслух свиток, но слова были какие-то очень странные, а второй старательно что-то за ним записывал.
— Они заняты переводом с арабского, — пояснил мой муж. — С арабского на латынь, с латыни на французский или на английский. Ведь мавры — кладезь великих знаний! Ими создана и математика, и многие науки. Я покупаю свитки и приказываю переводить их на другие языки. Благодаря этому я значительно продвинул нашу науку и сам узнал массу нового и полезного. Я давно уже обнаружил этот неиссякаемый источник. — Герцог довольно улыбнулся и посмотрел на меня. — И точно такой же источник я нашел в тебе. Надеюсь, я подобрался к самому средоточию магических тайн.
В центре комнаты находился огромный стол, украшенный узором и резными изображениями. Не сдержавшись, я издала восхищенный возглас и подошла ближе, желая получше разглядеть рисунок. Он представлял собой настоящую маленькую страну, запечатленную с большой высоты, допустим, полета орла. Присмотревшись, я поняла, что передо мной Франция. Я отыскала и городскую стену Парижа, и Сену, ярко-голубой лентой пересекавшую столицу, и Иль-де-Пари,
[24]
похожий на маленький лабиринт из-за тесно построенных на нем зданий, а очертаниями своими напоминающий лодку, плывущую по реке. Затем я обратила внимание на то, как поделена территория страны: верхняя половина Франции раскрашена в белые и красные английские цвета, а нижняя оставлена бесцветной; флаг арманьяков на замке Шинон указывал нынешнее местонахождение короля-претендента Карла VII. По нескольким глубоким царапинам можно было легко определить те места, куда в ярости втыкали флажки, отмечая триумфальное продвижение войска Жанны д'Арк, когда она, отвоевав почти пол-Франции, всего два года назад подошла к самым стенам Парижа.
— Вся Франция по праву принадлежит нам, — заявил мой муж, ревниво озирая зеленые земли, простиравшиеся на юг, в сторону средиземноморского побережья. — И мы будем ею владеть! Клянусь Господом, я сам верну эти земли Англии именем нашего славного короля Генриха! — Он наклонился над столом и добавил, указывая на флажки с изображением святого Георгия, которыми он, судя по всему, отмечал положение английских войск на востоке Франции: — Видишь, как быстро мы продвигаемся? А если герцог Бургундский по-прежнему останется нашим надежным союзником, мы вскоре сумеем отвоевать и наши прежние владения вдоль реки Мен. Если же дофин настолько глуп, что вздумает первым напасть на герцога — а я полагаю, что именно так он и поступит, — и если мне удастся убедить герцога выступить одновременно с нами… — Он умолк, заметив, что я смотрю уже не на стол, а куда-то вверх, и воскликнул таким тоном, словно владел не только Францией, но и звездами в ночном небе: — О, это мои планеты!
