— Да.
Он остро на меня взглянул.
— И за кого же вы вышли замуж?
— За одного дворянина…
— И это не представитель знати, не аристократ?
— Нет. Просто джентльмен.
[34]
— И кто же он?
— Ричард Вудвилл. Он служил у нас в доме.
Глаза королевского фаворита весело блеснули, однако он постарался скрыть это, низко опустив голову и делая вид, что читает лежащие на столе бумаги. Но мне было очевидно: он пытается вычислить, какую выгоду мог бы извлечь из совершенного мною безумного поступка.
— И насколько я понимаю, это брак по любви?
— Да.
— Вас не уговорили, не заставили силой? Брак был заключен по закону и с вашего согласия? И нет ни малейшего повода его аннулировать или разорвать? Если этот Вудвилл соблазнил вас или хотя бы склонил к сожительству, то его вполне могут арестовать и повесить.
— Но для этого нет никаких оснований! Как и для разрыва брака. Да мне и не нужны никакие основания! Я сама выбрала этого человека себе в мужья, я страстно желала вступить с ним в брак. Именно о таком браке — по любви! — я и мечтала всю жизнь.
— Вы страстно желали вступить с ним в брак? — холодно отозвался он.
Казалось, он никогда в жизни не испытывал страстных желаний. И заставил меня, хоть я ни капли этого и не стыдилась, подтвердить:
— Да, я страстно этого желала.
— Что ж, молодого джентльмена можно поздравить; немало мужчин были бы счастливы вступить с вами в брак по обоюдному страстному желанию. Да любой мужчина на свете с радостью сделал бы вас своей женой. Если честно, королевский совет уже рассматривал возможные кандидатуры для вашего следующего брака. Было предложено несколько знаменитых имен.
При этих словах я с трудом сдержала улыбку. В таких вопросах мнение королевского совета не имело никакого значения; важно было, что решат кардинал Бофор, герцог Глостер и он, Уильям де ла Поль. Если какие-то персоны и назывались, значит, их предлагал именно этот человек.
— Теперь проблема решена, — твердо произнесла я. — Мы обвенчаны и уже не раз делили ложе, так что тут ничего не поделаешь. Кого бы они ни выбрали для меня, с этим предложением они опоздали. Я обвенчалась с очень хорошим человеком, который был в высшей степени добр ко мне после смерти моего мужа, лорда Джона Бедфорда.
— А вы, я вижу, были очень добры к нему, — усмехнулся де ла Поль. — Исключительно добры. Ну, хорошо, я сообщу его величеству королю, а чуть погодя вы сможете попросить у него прощения.
Я кивнула. Мне бы очень помогло, если бы Уильям де ла Поль сам преподнес королю эту новость. На Генриха всегда наиболее сильное воздействие оказывало мнение того человека, с которым он говорил в последнюю очередь, а потому трое его основных советников прямо-таки соревновались друг с другом в том, кто выйдет от него последним.
— Как вы думаете, король будет очень разгневан? — на всякий случай поинтересовалась я.
Король был пятнадцатилетним мальчишкой, так что смешно было бы опасаться его гнева.
— Нет. Зато совет, не сомневаюсь, поддержит идею непременно отправить вас в ссылку, причем подальше от двора. И потом они обязательно вас оштрафуют.
Помолчав немного, я уточнила:
— Но ведь вы могли бы убедить их проявить доброту по отношению ко мне?
— Все равно они наложат на вас огромный штраф, — предупредил он. — В королевской казне почти не осталось денег, а всем известно, какое наследство вы получили от Бедфорда. К тому же это серьезный проступок — выйти замуж без королевского разрешения. Они придут к выводу, что вы этого наследства не заслуживаете.
— Я получила только вдовью долю, — возразила я. — А основную часть своего состояния герцог завещал королю, который, разумеется, тут же роздал ее своим фаворитам. — Я не сказала «в том числе и вам», но мы оба поняли, что именно я имела в виду. — Остальное получил брат моего покойного супруга, герцог Хамфри. Меня даже нашего Пенсхёрста лишили.
— Но ведь вы получили вдовью долю как герцогиня и член королевского семейства! Однако же предпочли стать женой какого-то мелкопоместного сквайра. Мне кажется, члены совета дадут вам понять, что им очень не помешает ваша вдовья доля. А также, вполне возможно, вам и жить придется, как живут жены мелкопоместных сквайров. Что ж, мне хотелось бы надеяться, что и через несколько лет вы по-прежнему будете считать, что заключили удачную сделку.
— А мне очень хотелось бы надеяться, что вы все-таки мне поможете, — заявила я. — Я очень на вас рассчитываю!
Он только вздохнул в ответ.
Уильям де ла Поль оказался прав. С нас потребовали штраф в тысячу фунтов золотом, а Ричарду приказали вернуться к месту назначения, в Кале.
Ричард был в ужасе.
— Боже мой! Целое состояние! Нам такую сумму никогда не собрать! Ведь столько стоит приличное поместье — огромный дом вместе с прилегающими землями. Это больше, чем есть у моего отца. Я на такое наследство и рассчитывать не мог. Мне столько никогда ни у врага не отнять, ни выиграть. Они хотят нас погубить, заставить нас расстаться!
Я кивнула.
— Да, они наказывают нас.
— Нет, они пытаются нас уничтожить!
— Ничего, мы сумеем найти эти деньги, — заверила я. — Да, мы изгнаны со двора, но нам ведь это безразлично, не так ли? Так что мы можем спокойно отправляться в Кале.
Мой муж покачал головой:
— Нет, я ни за что не возьму тебя с собой. Я не позволю тебе ехать навстречу опасности. Граф Саффолк предложил мне в аренду некое поместье в Графтоне; там неплохой дом, в котором ты могла бы жить. Он уже забрал себе большую часть твоего состояния — в качестве штрафа, разумеется, — и вполне готов принять остальное в качестве ренты. С его стороны одолжение, конечно, не слишком щедрое, поскольку мы не сможем это поместье выкупить. А ему прекрасно известно, что я этого хочу. Оно недалеко от моего дома и с детства очень мне нравилось.
— Я продам свои драгоценности, — решила я. — И даже книги, если придется. Кроме того, у меня есть земли, которые можно сдать в аренду. Да и кое-какие вещи я могла бы продать. Мы выплатим ему ренту. Это цена нашей совместной жизни.
— Значит, в итоге я все-таки унизил тебя до положения жены обычного сквайра, обремененного долгами! — Ричард был просто вне себя. — Тебе бы следовало меня ненавидеть. Я же предал тебя!
— А ты очень меня любишь? — задумчиво, словно что-то прикидывая в уме, спросила я. — Как сильно?
Потом взяла его за руки и прижала их к своей груди, где билось сердце. Он судорожно вздохнул и, глядя мне в глаза, произнес:
— Больше жизни. И ты прекрасно это знаешь.
