– Только ножик какой-нибудь дайте, – попросил матрос.
– Даже два, – Прохоров вручил ему два ножа в затертых ножнах. – Этого добра тут вообще, как травы. Владей.
– Не в курсе, что здесь происходит раз в четыре года, – закончив с автоматами и переходя к потрошению рюкзаков, сказал Купер, – но оружия и костей кругом… даже не знаю, с чем сравнить. Сталинград какой-то.
– Мы самое свежее выбрали, с прошлого раза, наверное, – поддержал Прохоров. – А есть вообще ржавое, может, еще с войны. Я хотел ППШ прихватить, да он пустой был.
– Откуда тут ППШ? – удивился Гаврилов.
– Наши вьетнамцев вооружали, – пояснил Купер, отбрасывая рюкзак, в котором не нашел ничего полезного. – Со стратегических складов снимали и сюда отправляли. Ну, то есть не сюда, рядом, во Вьетнам, но какая разница?
– Товарищи матросы, – сказал вдруг Прохоров, – смирно! Равнение на…
Сержант вынул из рюкзака большую консервную банку.
– Что там?! – первым встрепенулся Гаврилов. – Ух ты, какая большая! Килограмм, наверное? Тушенка?
– Как говорил Серега Жигунов, «вскрытие покажет». – Прохоров бросил банку Гаврилову. – Работай!
– Есть еще что? – в мешок Прохорова заглянул Купер.
– Всякий мусор, – сержант склонился над рюкзаком. – Темно.
Он вытряхнул содержимое на землю, раздавил выпавшего вместе с хламом скорпиона и разочарованно вздохнул. Ничего полезного в рюкзаке больше не было.
– Да, темнеет, – Лунев поднял взгляд к небу. – Как-то быстро.
– В горах всегда быстро темнеет, – заметил Купер.
– Тут горы-то… – Прохоров усмехнулся, – одно название. Вот я с батей на Кавказ ездил. Вот там зашибись горы. Гаврюха, открыл?
– Пахнет вкусно, – Гаврилов откинул крышку и расплылся в довольной улыбке. – Только не тушенка это, колбаса, вроде докторской.
– Главное, что целый килограмм, – Прохоров погрозил матросу пальцем. – По-честному резать!
Бондаренко тем временем открыл санитарную сумку и достал оттуда пластиковую флягу.
– Я думал, у тебя там таблетки, – вздохнул Гаврилов. – Мне бы обезболивающего.
– Набрал по дороге, – Купер сочувственно взглянул на матроса и покачал головой. – Там ручей… фиг знает, откуда течет. Родник, наверное.
– Или из подземного озера сток, – хмыкнул Прохоров.
– Чистая и ладно, – Федор первым приложился к фляге.
– Тихо! – вдруг приказала Люся, прицеливаясь в кого-то слева.
Матросы развернулись и тоже вскинули оружие. По краю леса, осторожно ступая, шли бойцы в такой же, как у морпехов, униформе. То есть это были снова американцы. Поскольку от позиции морпехов до края леса было довольно далеко, Люся, а затем и бойцы расслабились, опустили автоматы и просто проводили янки взглядами.
– Не захотели кхмеры себя обнаруживать, – констатировал Лунев. – Пропустили американцев. Удивили, честно говоря.
– Никто не будет стрелять, – уверенно сказала Люся. – Все ждать. Скоро темнота. Скоро покажется объект.
Обещанная Люсей темнота опустилась на склоны и долину в считаные минуты. Разведчики только-только расправились с консервированной колбасой, как какой-то экономный старшина вырубил в столовой свет. А если без казарменных сравнений: едва за верхушками покрывающих горы деревьев скрылось солнце, резко наступили сумерки, а когда с неба исчезли последние золотисто-красные отблески, землю тут же укрыла темнота. И почти сразу, словно в знак протеста, по долине разлилось сияние, похожее на то, что морпехи наблюдали, плавая в подземном водоеме, то есть похожее на свечение «бриллиантовых реакторов».
Определить источник свечения было невозможно, казалось, что светится сам воздух. Так же с трудом определялись границы сияния. Поначалу воздух вспыхнул только на дне долины, над участком в несколько сотен квадратных метров, и поднялось свечение до высоты в рост человека. Но очень скоро сияние расползлось по всему пространству между склонами и поползло вверх. Причем над склоном другой горы оно поднималось быстрее, чем над склоном, на котором затаились морпехи и прочие гости внутреннего круга обороны невидимого пока Объекта. Более того, когда сияние добралось до примеченной Люсей и Луневым пальмы, оно остановилось и в дальнейшем ползло вверх только по склону горы с другой стороны долины.
Не прошло и четверти часа, как свечение перевалило через верхушку горы – а по прикидкам Лунева, гора была высотой не меньше километра – прекратило подниматься вверх и принялось разгораться все сильнее.
И вот, когда темная ночь превратилась в подобие сумеречного дня, началось самое интересное – то, чего не ожидал увидеть ни Андрей, ни кто-то из его товарищей. Кроме Люси, конечно. Хотя и у нее во взгляде хватало восторженного изумления. Зрелище было настолько грандиозным, что к нему вряд ли можно было привыкнуть, сколько раз за ним ни наблюдай.
Светящийся туман начал уплотняться и формировать довольно четкую, геометрически правильную оболочку горы. Сначала в нескольких метрах над верхушками покрывающих склоны деревьев образовались грани, похожие на грани пирамиды, но только их оказалось гораздо больше, чем положено – словно у перевернутого бриллианта, а затем стали формироваться ступени. Прошло всего несколько минут, и гора превратилась в светящееся сооружение. «Бриллиантовая пирамида» имела, как минимум, тысячу ступеней-ярусов, а по высоте примерно в пять раз превышала и знаменитые египетские постройки, и местные сооружения в храмовом комплексе Ангкор. Еще одно отличие – кроме свечения и «огранки» – на земле у основания пирамиды образовались темные округлые пятна десятиметрового диаметра. Цепочка пятен покрывала все видимое пространство у основания. Кстати сказать, именно там, где Люся предполагала образование следующего рубежа обороны – оврага.
– Ни фига себе, мавзолей! – вырвалось у Прохорова.
– Народ зашевелился, – шепнул Купер. – Смотрите, все поползли вперед. Янки в эти… темные люки забираются!
– Это не люки, – шепнула Люся. – Янки ошиблись.
– И вон те ошиблись? – Купер указал вправо. – Не пойму, кто это, но тоже к люкам ползут.
– Да, ошиблись.
– Ты уверена? – тоже засомневавшись, спросил Лунев. – Я вижу еще одну группу. Они тоже ползут к люкам. Может быть, они хотят пройти, пока не открылся овраг? Чего мы ждем?
– Поверь мне, они не выживут.
Люся ответила едва слышно, но Андрей хорошо разобрал слова. Все потому, что девушка прижалась щекой к виску Лунева и шепнула прямо на ухо. От очередного тесного контакта Андрею вновь стало не по себе. Полтора года воздержания сказывались, или та оговорка насчет «красавицы» была неслучайной, и Люся ему действительно нравилась, и потому ее прикосновение вызвало такую реакцию – сказать было трудно. Но факт оставался фактом, внутри у Лунева резко потеплело и кровь в организме перераспределилась совершенно неуместным в данной обстановке образом: от головы к нижней части тела. Андрей невольно вспомнил ощущения и смешанное со страхом скрытое удовольствие, которые испытал, сгребая Люсю в охапку, когда занимался спасением утопающих в подземном озере. Это воспоминание на миг лишило Лунева душевного равновесия, и он едва не пропустил самое интересное.
