— Возвращайся скорее. — Себастьян послал мне шутливый воздушный поцелуй, прекрасно понимая, что тем самым злит меня еще сильнее. — Я надеюсь, что принц Винсент все же появится с минуты на минуту. И желал бы пригласить тебя на первый танец.
— Себастьян, вы танцуете? — Блондинка удивленно взмахнула длинными кукольными ресницами. — Ну надо же. Почему тогда так долго это скрывали? Мы даже делали ставки, какой же красавице удастся соблазнить вас хотя бы на вальс.
Я не стала дожидаться ответа Себастьяна. Впрочем, мне было неинтересно, что он выдумает в свое оправдание, если вообще сочтет нужным что-либо объяснять. Ловко лавируя между изысканно одетыми придворными и многочисленной обслугой, которая разносила напитки и легкую закуску, я пробилась к выходу.
Встреченная служанка подсказала мне дорогу к комнате отдыха для дам, и я с чистой совестью повернула в указанную сторону, собравшись нырнуть из ярко освещенного зала в темный коридор. Однако не успела я сделать и нескольких шагов, как позади раздался радостный возглас:
— Триксеныш!
Я замерла как вкопанная, почувствовав, как неожиданно на меня навалилась слабость, от которой предательски затряслись коленки. Так меня назвать мог только один человек. И я бы, не раздумывая, отдала года два жизни, лишь бы этой встречи не состоялось.
«А что, если сбежать? — в тысячный, наверное, раз за сегодняшний вечер тоскливо подумала я. — Вот прямо сейчас рвануть вперед, не оглядываясь и не беспокоясь ни о чем. Не растерзает ведь, право слово, Себастьян меня за это. Хотя разозлится сильно».
— Триксеныш, ну что ты молчишь? — защебетали позади. — И не думай даже, тебе теперь не скрыться от меня! Сколько же мы уже не виделись, подружка?
Я нехотя обернулась и тяжелым взглядом смерила свою так называемую «подружку». Стоило признать — найна Джемма Виолис ни капли не изменилась с момента нашей последней встречи. Ее красота ошеломляла и ослепляла. Светлые волосы были уложены в высокую сложную прическу, из которой не выбивалось ни единого волоска. Платье из черного бархата, вручную расшитого мелкими бриллиантами, подчеркивало молочную белизну нежной кожи. Яркие зеленые глаза сияли, словно у кошки, почуявшей забаву.
— Джемма, сколько раз тебя просить не называть меня так? — раздраженно осведомилась я, с грустью осознав, что разговора не избежать.
— А что тебя не устраивает? — нарочито удивилась она. — По-моему, очень мило. Триксеныш. Так нежно звучит.
— Угу, нежно, — пробурчала я и ядовито добавила: — Совсем как крысеныш.
— Ой, да ладно тебе! — Джемма мелодично рассмеялась, как делала всегда, когда слышала от меня, что мне не нравится это прозвище.
Я мученически возвела очи горе. О небо, за что мне все это? Прекрасно знаю, что сейчас Джемма будет долго и изысканно высмеивать меня, мой наряд, мою жизнь, естественно, не забудет упомянуть и аферу моих родителей. Да, конечно, на прямые оскорбления она не отважится, напротив, осыплет меня выражениями притворного сочувствия. Но тем хуже для меня. Попробуй осади человека, когда он вроде бы искренне желает тебе добра. Правда, при этом не забывает пройтись по самым болезненным точкам твоего самолюбия. И называется это развлечение — заставь друга почувствовать себя полным ничтожеством.
— Триксеныш, — вновь проговорила тем временем Джемма, видимо, получая нескрываемое удовольствие от смакования моего прозвища, — давненько тебя не видела. Зато слышала о твоих проблемах достаточно. Бедная моя! Как же тебе, наверное, нелегко пришлось!
Я заскрежетала зубами в безмолвной ярости и невольно зарыскала глазами по залу, надеясь, что произойдет какое-нибудь чудо. Артайна, пожалуйста, спаси меня! Точно знаю, что после разговора с так называемой подругой я еще неделю в себя приходить буду, страдая от комплекса неполноценности.
— Мне было так жалко, когда я узнала про то, что тебя лишили дворянства, — продолжала восторженно щебетать Джемма. — Представляешь, я чуть не расплакалась. А твои родители… Как они могли так с тобой поступить? Это было так жестоко и бесчеловечно — оставлять тебя здесь со всеми этими проблемами! Почему они не взяли тебя с собой?
Я не пыталась вставить и слова в монолог заклятой подруги, которая расцветала все больше и больше по мере перечисления бед, обрушившихся на меня. Это все равно было бесполезно — Джемма меня просто бы не услышала. Мне оставалось лишь переминаться с ноги на ногу и смиренно дожидаться того благословенного момента, когда собеседнице наскучит забавляться со мной или же она найдет себе новую жертву.
— Драгоценная моя, ты вроде бы отлучалась всего на минутку, — внезапно услышала я за спиной.
Джемма моментально замолчала и с жадным любопытством уставилась на нового участника беседы.
Себастьян собственнически приобнял меня за талию, вежливо склонил голову, здороваясь с моей подругой, и шепнул мне на ухо:
— Я, конечно, не Артайна, но поспешил откликнуться на твой отчаянный призыв о помощи.
— Я бы справилась сама, — буркнула я, испытывая сложную смесь чувств — от облегчения до страха, что теперь Джемма найдет в лице Себастьяна благодарного слушателя и примется распевать о моих недостатках с удвоенной силой.
— Ну зачем же ты так дурно обо мне думаешь? — Себастьян приглушенно фыркнул. — Привыкай, что с некоторых пор обижать тебя позволено лишь мне.
Я скептически кашлянула, ни капли не обрадовавшись столь сомнительному утешению. Но Джемма, устав от наших перешептываний, решила напомнить о своем присутствии.
— Триксеныш, кажется, ты забыла обо мне, — проговорила она и продемонстрировала в ослепительной улыбке, обращенной к Себастьяну, все свои мелкие острые зубки. Кокетливо присела в реверансе таким образом, чтобы представить грудь в самом выгодном свете, и промурлыкала: — Позвольте представиться, я — найна Джемма Виолис, хорошая подруга вашей спутницы. Для близких друзей можно просто Эмма.
Я лишь в последний момент удержалась от изумленной реплики. Эмма? Впервые слышу. На моей памяти Джемма никогда не позволяла сокращать свое имя и сильно злилась, когда кто-нибудь пытался это сделать. Собственно, частенько я прибегала к этой хитрости, когда желала в кратчайший срок завершить очередной завуалированный обмен колкостями с ней.
— Я в курсе, кто вы, — прохладно произнес Себастьян, но от искушения заглянуть в столь выгодно преподнесенное декольте все же не устоял. На губах Джеммы заиграла было довольная усмешка, но она быстро поблекла, когда Себастьян поднял на нее абсолютно равнодушный взгляд, будто совершенно не удовлетворенный увиденным, и ледяным тоном продолжил: — Это ведь ваша матушка намедни угодила в очень неприятную историю?
— Вы, должно быть, ошибаетесь. — Улыбка словно приклеилась к губам Джеммы, хотя в ее глазах заметался страх. — Моя семья никогда не нарушала законов Итаррии. В отличие, к примеру, от родителей Триксеныша.
Последнее слово Джемма произнесла медленно, чуть ли не по слогам, по всей видимости, добиваясь, чтобы Себастьян запомнил мое прозвище. Я мысленно выругалась, призвав в ночные кошмары подруги всех демонов Альтиса. Вот ведь стерва! Хорошо хоть крысенышем не назвала, а то с нее бы сталось.
