Услышав за спиной Долины шаги, монументальная дама
недовольно покосилась на девушку, презрительно фыркнула и продолжила свое
увлекательное занятие.
Лола метнулась было к свободной кабинке, но в это время за
дверью туалета раздались торопливые шаги, и возбужденный женский голос
закричал:
– Здесь она! Я видела, как она сюда нырнула!
Лола завертелась волчком в поисках укрытия. Обычная кабинка
не показалась ей достаточно надежной. Если уж настырная соседка Ветровых
заметила, как она скрылась в туалете, она пойдет за ней до конца и не
остановится перед хлипкой дверкой кабинки…
Внезапно ей на глаза попался выкрашенный немаркой масляной
краской дощатый шкаф, в котором, судя по всему, местная уборщица держала свой
немудреный инвентарь. Под воздействием мгновенного неосознанного порыва Лола
оглянулась на прихорашивающуюся даму, убедилась, что та не смотрит на нее, и
юркнула в шкаф, плотно закрыв за собой дверцу.
В шкафу было довольно темно и пыльно, так что у Лолы тут же
зачесался нос. Под ногами у нее, как она и предполагала, стояло оцинкованное
ведро, в котором кисла грязная половая тряпка. Рядом красовалась швабра, явно
сохранившаяся еще со времен развитого социализма.
Все это санитарное оборудование совместными усилиями
создавало такой неповторимый аромат, что Лола поняла – долго она в этом укрытии
не выдержит. Этот аромат по своим поражающим факторам вполне мог сравниться с
такими известными отравляющими веществами, как зарин, заман, иприт или газ
«черемуха». Выбраться обратно она побоялась и чисто машинально ткнулась в
заднюю стенку шкафа. На ее счастье, фанерная стенка легко сдвинулась в сторону,
и Лола выглянула в образовавшийся просвет.
За стенкой шкафа оказалось еще одно облицованное кафелем
помещение. Видимо, две эти комнаты были разделены временной перегородкой, часть
которой отсутствовала, и сохранившийся проход был попросту задвинут шкафом.
Лола, не раздумывая, выскочила в открывшееся перед ней помещение.
* * *
Зинаида Антоновна Свищ, соседка покойной Анны Ветровой,
металась перед дверью туалета и издавала вопли, весьма напоминающие завывания
сирены, которую включает милицейская машина, направляющаяся на срочное задание.
Например, за водкой утром в понедельник. Только вопли Зинаиды Антоновны были
гораздо громче.
Зинаида Антоновна разрывалась между двумя очень сильными
чувствами. С одной стороны, она хотела задержать опасную преступницу, которая
только что, буквально на ее глазах скрылась в этом туалете. С другой стороны,
почтенная пенсионерка опасалась за свою единственную жизнь, так как не
сомневалась, что преступница вооружена до зубов и чрезвычайно опасна. И что она
караулит ее за дверью туалета и собирается застрелить, зарезать или, в самом
крайнем случае, задушить голыми руками.
А в том, что девица, стремительно юркнувшая в туалет, –
та самая преступница, которая крутилась перед дверью покойной Анны, Зинаида
Антоновна нисколько не сомневалась. Она узнала и короткую норковую шубку
итальянского производства, цвет «орех», и бельгийские замшевые темно-коричневые
сапожки на высоком каблуке, и восхитительные испанские лайковые перчатки.
Тонкий кашемировый свитер черного цвета и отечественную золотую цепочку
свидетельница не разглядела, но была совершенно уверена, что они тоже имеют
место. Правда, на злодейке не было сейчас узких велюровых брюк темно-бежевого
цвета, производства Англии, но это ровным счетом ничего не доказывало, или
доказывало только то, что у злодейки достаточно обширный гардероб. Скорее, это
было то самое исключение, которое, как известно, только подтверждает правило.
Так что Зинаида Антоновна разрывалась между гражданским
долгом, призывавшим ее последовать за подозрительной девицей, и вполне
естественным в ее возрасте чувством самосохранения.
В этот трагический момент в коридоре показались капитан
Ананасов и его старинный друг и коллега Гудронов. Они шли в буфет, ведя по
дороге увлекательный разговор о сравнительных характеристиках местной буфетчицы
Алены и барменши из «Выпей – закуси» Анжелики.
– Алена, она, конечно, себе на уме, – со знанием
дела говорил Гудронов, – но, однако, с пониманием. И в понедельник всегда
нальет сто грамм, даже если денег нету. Анжелика – та, конечно, из себя более
видная, размер так на шестьдесят второй, но без денег никогда не нальет, а
самое главное – водка у нее почти всегда паленая…
– Ты, Гудронов, один факт упускаешь из виду, –
перебил приятеля Ананасов, – ты позавчера Алене обещал жениться! Причем в
присутствии приблизительно восемнадцати свидетелей!
– Ты че, Питиримыч, серьезно? – Гудронов встал на
месте и схватился за голову. – Ты че, не шутишь?
– Разве такими вещами можно шутить? – отозвался
капитан. – Спроси кого хочешь, хоть Кузьму Остапыча! И сколько раз я тебя
просил – не называй ты меня этим церковно-славянским отчеством! Знаешь ведь,
что я его терпеть ненавижу!
– Ой! – Гудронов побледнел. – Это какой же я
был, мать честная! Ну все, в буфет мне ходу нет! Придется до самой пенсии
сухомяткой перебиваться!
– Это точно, – согласился Ананасов, и тут он
услышал завывания Зинаиды Антоновны.
Свидетельница, – окликнул он истошно вопящую
пенсионерку, – вы почему нарушаете общественный порядок? Я вам выписал
пропуск, значит, вы должны незамедлительно покинуть помещение и направиться по
месту прописки! То есть регистрации! А вы вместо этого издаете тут такие
нецензурные вопли! А подача звуковых сигналов, между прочим, запрещена,
особенно в помещении…
Увидев до боли знакомое лицо капитана Ананасова,
свидетельница прекратила вопить и радостно сообщила:
– Она здесь! На моих глазах скрылась за этой дверью!
– Кто? – недоуменно переспросил капитан.
– Профурсетка! – рапортовала Зинаида
Антоновна. – Которая на лестнице!
– На какой лестнице? Какая профурсетка? Я же вас
просил, свидетельница, не употреблять таких выражений! Которых в словаре нету!
Капитан Ананасов и вообще был тугодум, а в это время суток
соображал особенно медленно.
– Ну, эта… женщина легкого поведения в норковой шубке с
бельгийскими сапогами!
– Ах эта? То есть подозреваемая? Так чего же мы тут
стоим, вместо того чтобы принимать меры по задержанию? – И он схватился за
ручку двери.
– Питиримыч, ты куда? – Гудронов показал ему на
украшавший эту дверь женский силуэт.
– Ах ты! – капитан Ананасов попятился и хлопнул
себя по бокам. – Что же делать-то? Уйдет ведь!
– Да куда она уйдет? Куда денется?
– Что же нам – так и торчать здесь перед дверью? –
застонал Ананасов. – Лучше уж решить этот вопрос раз и навсегда!
Свидетельница, – он повернулся к Зинаиде Антоновне, – вы уверены, что
подозреваемая скрылась именно за этой дверью?
