– Нет, вы меня не так поняли! – залебезил
тот. – Какая взятка? Что вы! Только небольшая спонсорская помощь! Я всегда
рад материально поддержать нашу родную милицию! Спонсорская помощь, и не более
того!
– Чтобы я больше ни о чем подобном не слышал! –
рявкнул Маркиз. – И вообще, ваше счастье, что у меня сегодня праздник –
день рождения любимого кота. Поэтому я вас сейчас не арестую, а отпущу на все
четыре стороны. Но имейте в виду – вы у меня под колпаком; и когда вы
понадобитесь, вас вызовут! Так что не вздумайте никуда уезжать из города. А
теперь – вон!
Федорчук не заставил повторять дважды и вылетел из квартиры
как камень из рогатки.
Оставшись в квартире один, Маркиз внимательно огляделся и
задумался.
Он больше не считал, что Вадим Федорчук убил свою любовницу.
И убедило его не то, что тот слишком труслив и хлипок для убийства. Убедило его
то, что Федорчук не нашел колье. Действительно, такой трусливый и жадный
человек не подвержен внезапным порывам, и он ни за что не убил бы Анну, не
выяснив предварительно, где она прячет княжескую драгоценность.
Он искал колье в квартире Анны, причем пошел ради этих поисков
на серьезный риск, проник в опечатанную квартиру, где его могли застукать
настоящие милиционеры, а не только доблестный капитан Несгибайло. Значит, очень
уж он влип! Федорчук говорил что-то о долгах. Скорее всего, он проиграл большие
деньги, а люди, ворочающие игорным бизнесом, долгов не прощают, и шутить с
собой никому не позволят. А кроме того, Федорчук наверняка боится гнева жены, а
особенно – могущественного тестя. Значит, как ни поверни – колье нужно ему как
воздух…
Но неужели Анна действительно спрятала колье здесь, у себя в
квартире? Вот в это Маркиз верил с трудом! Судя по тому, что он о ней знал,
покойная была далеко не глупа.
Леня еще раз огляделся и отправился прочь из квартиры.
Не хватало еще, чтобы его здесь засек какой-нибудь шустрый
милиционер!
По лестнице он спустился, ни с кем не столкнувшись.
Вышел из подъезда, осмотрел переулок и, убедившись, что
никаких подозрительных личностей на горизонте не наблюдается, направился к
своей машине.
Машина стояла на месте.
С первого взгляда все было в порядке.
Но со второго…
Машина была пуста.
Лолы в ней не было.
* * *
– А ты, Питиримыч, ел когда-нибудь паэлью? –
спросил у своего друга и напарника капитан Гудронов.
– Чего? – переспросил Ананасов. – Слушай,
Гудрон, мы же договаривались – не выражаться!
Бравые капитаны стояли на углу проспекта Супружеской
Верности и улицы Сантехника Сидорова, дожидаясь зеленого сигнала светофора.
– А я и не выражаюсь! – Гудронов сочувственно
покосился на коллегу. – Серый ты, Питиримыч, как декабрьский день! Паэлья
– это блюдо средиземноморской кухни, с овощами и морепродуктами, очень, между
прочим, вкусное и питательное! И тут за углом эту самую паэлью очень хорошо
готовят.
– Во-первых, я тебя сколько раз просил – не называй ты
меня этим церковно-славянским отчеством! А во-вторых, не люблю я все эти
новомодные продукты. Особенно этих самых морских гадов…
– Как ты их можешь не любить, если ты их никогда не
пробовал?
– Почему не пробовал? Бывшая моя часто салат из
крабовых палочек готовила. А один раз пожарила креветки с луком – такая
гадость!
– Ну, это она их просто готовить не умела. А здесь
умеют. Опять же, здесь Люда, официантка, очень симпатичная, натуральная
блондинка, и ментов уважает…
– Гудрон, мы же с тобой при исполнении! На задание
идем, произвести повторный осмотр места преступления…
– А что – где-нибудь написано, что мент должен наносить
вред своему пошатнувшемуся здоровью? И что он не имеет права на обеденный
перерыв?
Капитан Гудронов умел говорить очень убедительно. И через
пять минут бравые защитники правопорядка уже стояли перед дверью предприятия
общественного питания с незамысловатым названием «Тещина кухня».
– Ох, Гудронов, чувствую я – боком выйдет мне твоя
паэлья, – протянул Ананасов, взявшись за дверную ручку и потянув
носом, – что-то не нравится мне, как отсюда пахнет!
– Не дрейфь, Питиримыч! Весь цивилизованный мир ест
морепродукты – и ничего!
Заняв свободный столик возле окна, капитаны углубились в
изучение меню.
– Ну вот видишь – написано: паэлья
по-каталонски! – ткнул Гудронов пальцем в жирный шрифт.
– Паэльи нету! – раздался у него над головой
низкий простуженный голос.
Гудронов вздрогнул и обернулся. Рядом с их столиком стояла
официантка – рыжая расплывшаяся особа лет сорока в несколько несвежем
переднике.
– Как это нету? – обиделся Гудронов. – Мы с другом
исключительно ради паэльи к вам пришли!
– Нету, – повторила официантка и полезла в карман
за носовым платком. – Есть сосиски. Сосиски будете?
– А где Люда? – не сдавался Гудронов, который
хотел блеснуть перед товарищем доскональным знанием злачных мест.
– Нету ее сегодня. Заболела. Ну так как – будете
заказывать, или продолжим дискуссию?
– Ну, прямо не знаю… Питиримыч, ты сосиски будешь?
– Ну ладно, раз уж все равно зашли…
– Тогда надо водки взять. Непременно. А то здешние
сосиски, да если употребить их без водки, могут нас с тобой вывести из
душевного равновесия…
– Водки? Гудрон, да ты чего? Мы же с тобой находимся
при исполнении!
– Питиримыч, да мы только по сто грамм! В целях
поддержания боевого духа! Слышишь, красавица, – не больше чем по сто грамм!
Мы с другом на работе!
Однако через пять минут официантка поставила на столик
напарников графинчик, в котором, по самым скромным подсчетам, плескалось
четыреста грамм живительной влаги.
– Гудронов, что это? – строго спросил капитан
Ананасов, переводя взгляд со своего коллеги на графинчик и обратно.
– Действительно, что это такое? – в свою очередь
обратился Гудронов к официантке.
– Не видите, что ли? – та обиженно
фыркнула. – Водка, известное дело! А вы чего ждали – коньяка французского?
Заплатите по прейскуранту – будет вам коньяк!
– Она говорит, что это водка, – объяснил Гудронов
напарнику, как будто тот нуждался в переводе.
– Да, но сколько? – в тоске продолжил
Ананасов. – Мы же просили по сто грамм…
– Вот именно! – Гудронов повернулся к
женщине. – Мы же просили по сто! Мы по сто просили! Русским языком! А тут
сколько?
Да что я вас, не знаю? – официантка пожала
плечами. – Все равно через пять минут еще потребуете, а мне снова бежать!
Ну что – хотите, обратно унесу?
