Если бы сейчас Федорчук попал в руки своего тестя – он не прожил
бы и минуты, Нехорошев разорвал бы его голыми руками! Уничтожить подонка,
растереть его в пыль!
Только не сейчас, сейчас это не получится, сейчас это ничего
не даст…
– Стареете, Николай Сергеевич! – проговорил
«Иванов». – То краснеете, то бледнеете? Где же ваша выдержка?
Нехорошее и сам понимал, что стареет, что такие удары для
него стали тяжелы. Но кому можно передать все дела, на кого можно положиться?
Абсолютно не на кого!
– Вижу, вижу, что это словосочетание вам хорошо
знакомо! – продолжал паясничать человек с родинкой. – Тем лучше,
значит, мне не придется вводить вас в курс дела! Значит, события будут
развиваться так: вы подписываете передачу «Северного цинка» управляющей
компании, и нож с отпечатками пальцев вашего зятя благополучно исчезает!
* * *
На кладбище было отвратительно. Шел дождь, потом дождь со
снегом, Лола же оставила зонтик дома, потому что руки были заняты сумкой и
цветами. Панихиду устроили прямо у могилы, священник служил панихиду хриплым голосом,
его редеющие непокрытые волосы намокли, было ясно, что он схватит простуду.
Лола посочувствовала бы ему, если бы самой не было так плохо – тяжеленный букет
строгих белых калл оттягивал руки, ледяные капли попадали за воротник пальто и
стекали по спине. Милка стояла рядом и беспрестанно вертела головой – как
видно, после долгого сидения дома наедине с разнузданными близнецами она даже
такой печальный повод, как похороны, считала за раз-влеченье. Народу было
средне – группа родственников с одной стороны и друзья, преимущественно
подруги.
– Говорю же тебе – она со всеми рассорилась, вот мужики
и не пришли, – шептала Милка.
– Правильно сделали, – вздохнула Лола и
пошатнулась.
– Нечего было выпендриваться, – сказала
Милка, – вон какой букетище притащила, а зачем?
Сама Милка явилась с венком из хвойных веток с надписью «От
безутешных друзей», плюхнула его прямо в снег у ног и теперь была очень
довольна. Лола с завистью поглядела на нее и на одного из родственников – не то
троюродного, не то двоюродного дядю, который время от времени отбегал в
сторонку и прикладывался к небольшой фляжке. Еще были в группе родственников
какие-то тетки, все без исключения в черных платках, среди них выделялась одна
– красномордая, с высокой старомодной прической, она всем распоряжалась. При
ней, как буксир при барже, находилась женщина помоложе – поменьше ростом, с
мелкими крысиными чертами лица. Несмотря на различия, они были чем-то похожи,
так что Лоле стало ясно, что это – мать и дочь.
– Смотри, смотри! – Милка дернула ее за
рукав. – Кто это?
Между могил бродил кто-то в черной куртке с капюшоном,
надвинутом на глаза. Фигура выглядела довольно зловеще – без цветов, с пустыми
руками, засунутыми в карманы.
– Да это же Ленка Жукова! – ахнула глазастая
Милка. – Ну надо же, притащилась все-таки! А говорила, что ни за что не
придет!
Фигура подошла ближе, и Лола тоже узнала Ленку. Та бросила
на них искоса ненавидящий взгляд и отошла в сторону.
– Видала? – прошипела Милка. – Это она со
мной поругалась, так и разговаривать не хочет! Странная какая-то…
– Странная… – протянула Лола и вздрогнула от мысли,
которая уже два дня не давала ей покоя.
«Не может быть, – отмахнулась она, – такого просто
не может быть!»
Снова ледяная капля попала за воротник, и Лола вздрогнула
уже от холода.
– Тут воспаление легких схватишь! – проворчала
Милка и поманила не то двоюродного не то троюродного дядю.
Тот сначала не понял, тогда Милка вытянула шею и окликнула
его громким шепотом:
– Товарищ! Можно вас на минуточку?
Дядя глазами выразил вопрос, тогда Милка глазами же указала
ему на синюю от холода Лолу и показала рукой, что необходимо выпить. Дядя
оживился, потом оглянулся по сторонам и мелкими шажками стал приближаться к
подругам. Но по дороге был перехвачен суровой красномордой теткой с «халой» на
голове.
– Константин! – грозно спросила она, не давая себе
труда понизить голос. – Куда это ты намылился?
Константин тут же сник и принял индифферентный вид.
Священник укоризненно поглядел на красномордую тетку и скороговоркой закончил
панихиду, очевидно, ему тоже все надоело.
Могильщики споро насыпали небольшой холмик земли, Лола
наконец избавилась от тяжеленного букета и почувствовала себя едва ли не
счастливой. Она мечтала только об одном – улизнуть домой, но Милка и слышать не
хотела, чтобы не идти на поминки.
– Сама посуди – муж отгул взял, чтобы с обормотами
сидеть, – пояснила она, – а если я рано вернусь, то он на работу
намылится. А мне это надо?
И Лола сдалась, когда увидела, что Ленка Жукова тоже садится
в автобус с черной полосой.
* * *
Дверь квартиры была распахнута. Лола вошла в прихожую. Там
толпились родственники и знакомые покойной, кто-то стаскивал зимние сапоги,
кто-то перед зеркалом поправлял прическу. Коренастенький мужичок с круглыми
щеками, тот самый то ли двоюродный, то ли троюродный дядя был уже подозрительно
румян – видно, по дороге успел еще принять. Он подмигнул Лоле, как старой
знакомой, но ответного намека не дождался.
Быстро раздевшись, Лола протиснулась в комнату. Там уже был
накрыт длинный стол, на нем красовались традиционные блюда – салат оливье в
огромной фарфоровой салатнице, селедка под шубой, студень. Чтобы отличить
скорбное мероприятие от прочих, была выставлена огромная кастрюля клюквенного
киселя и горкой лежали маленькие пирожки с рисом.
Навстречу Лоле двинулась высокая дородная старуха в серой
вязаной кофте, уставилась на нее сквозь очки и проговорила гулким гнусавым
голосом:
– А ты кто? Верина дочка? Тебя как зовут-то? При этом
старуха сверкнула полным ртом золотых зубов.
– Я не Верина дочка, – Лола отстранилась, ей вдруг
показалось, что старуха собирается ее укусить. – Я Анина подруга.
– Ах подруга! – прогнусавила старуха. – А где
же Верина дочка? В Саратове?
– Не обращайте на нее внимания, – рядом с Лолой
образовалась кругленькая краснощекая тетенька лет пятидесяти, – это баба
Варя, она немножко того…
Сама ты того! – заревела баба Варя. – У меня
справка есть? У меня нету справки! Я вообще здоровая! Я вас всех переживу, и на
поминках погуляю!
– Садись, баба Варя, – спокойно проговорила
тетка, – садись, скушай салатику! У тебя сахар, тебе салатик полезно!
Скоро все расселись. Милку оттеснили в другой конец стола, и
Лола оказалась рядом с тем самым то ли двоюродным, то ли троюродным дядей
Костей. Он успел еще сильнее зарумяниться, видимо при нем была заветная фляжка.
