– Да вы не волнуйтесь, на них своя статья
сыщется, – успокоил ее добрый опер Мыльников. – Налицо преступная
халатность, из-за которой государству был нанесен финансовый урон на сумму…
Между прочим, вы уже получили первое пособие?
– Нет, – истово замотала головой Ольга, и
традесканция заметалась в воздухе в такт ее движениям. – Нет, мне его еще
не начислили, наверное.
«Какое счастье!» – подумала она, но вслух,
конечно, ничего такого не брякнула.
– Начислили, начислили, – кивнул
Мыльников. – По нашим данным, сумма уже на вашем счету. Вы совершенно
уверены, что еще не распорядились ею?
– Нет. – Ольгина голова и традесканция
снова замотались туда-сюда. – Но я верну деньги. Сегодня же верну!
– Да-а? – в сомнении поглядел на нее
опер, и Ольга на миг обиделась: «Неужели он думает, что я полная идиотка и буду
теперь пользоваться этими деньгами?!», но вдруг поняла причину этого сомнения:
Мыльников не верил, что мошенница вообще выйдет из его кабинета! То есть она
выйдет, но лишь для того, чтобы пересесть в эту машину с решетками на окнах…
автозак – в детективах она называется автозак, – и отправиться прямиком в
следственный изолятор, в то самое СИЗО, о котором Ольга раньше тоже читала
только в детективах, а теперь, значит, познакомится лицом к лицу.
…Как подумаешь, сколько народу вопили в душе:
«Зачем?! Зачем я сделал это?!» – и молили всех богов вернуть время назад,
обещая взамен все, что у них есть, вплоть до своей бессмертной души, и клялись,
что, если только им представится возможность начать все снова, они больше
никогда… никогда и ни за что! Целая очередь таких бедолаг небось выстроилась,
можно ею несколько раз охватить Землю вокруг экватора. Теперь в конце этой
очереди топталась Ольга Еремеева, и ее жалкий голосишко вливался в общий хор:
«Никогда… больше никогда, ни за что!»
– …не по злому умыслу, – донесся до ее
слуха мягкий голос Мыльникова. – Искренне верю, что на вас, так сказать,
просто помрачение нашло. Бес попутал, как говорили в старину. Правда?
Ольга машинально кивнула.
– На самом деле я вас понимаю. Мы имеем дело с
такими хищениями, суммы которых вам даже и не снились, и, когда видишь жалкие
потуги какой-нибудь учительницы, или медсестры, или ветеринарного врача
перехватить у государства какую-то несчастную сотню-другую, понимаешь, что их
толкнуло на это общее обнищание народа. Ведь на глазах у этих людей грабят
страну. Берут взятки – все, кому не лень. Вы не поверите – берут даже в
городской администрации!
И далее Мыльников разразился целой речью о
том, что в администрации берут почем зря, нагло и бессовестно, но схватить
«администраторов» за грязные ручонки совершенно невозможно, поскольку,
во-первых, ручонок этих не счесть, глаза разбегаются, не знаешь, за какую
первую хвататься, а во-вторых, берут они через своих людей в районных
администрациях, через третьи руки, если уж продолжать тему верхних конечностей.
Но и те – не пустые лохи, они не в кабинетах же конвертики принимают, а просто
в очереди жаждущих зарегистрироваться и до смерти затурканных всяческими
препонами частных предпринимателей появляется некий человек, который сулит все
устроить за некую сумму. А кому он эту сумму передаст – сугубо его, посредника,
проблемы, кандидата в «чайники» это не колышет, тем паче что все дело и впрямь
внезапно сдвигается с мертвой точки и без задержки, без сучка без задоринки,
мелкой пташкой летит к счастливому финалу – регистрации частного предприятия и
выдаче на руки вожделенного свидетельства. О том, что сей путь усеивается
терниями искусственно, знают все: и сами «чайники», и чиновники. Причем обе
стороны искренне недоумевают, почему так озабочена создавшимся положением
милиция. Ведь спрос порождает предложение, а предложение порождает спрос – этот
диалектический закон не нами выведен, не нам его и опровергать. Покуда
находятся люди, желающие получить взятку, найдутся и те, кто ее захочет дать,
чтобы быстро и красиво решить свои проблемы. И наоборот. Все равно как спрос на
пиво породил огромное количество выпускаемой продукции, в компании с которой
время летит незаметно.
Однако, построжавшим голосом сообщил далее опер
Мыльников, «кочка зрения» отдела по борьбе с экономическими преступлениями на
эту проблему совершенно иная. Готовится даже операция по внедрению в гущу
«чайников» своего человека, который должен пройти по всем кругам
административного ада и вычислить всех задействованных в этом деле Вергилиев, с
тем чтобы впоследствии их за ушко да на солнышко с помощью заранее помеченных
деньжат. И Николай Николаевич Мыльников крепко надеялся (он так и сказал:
крепко, мол, надеюсь!), что оступившаяся Ольга Еремеева пожелает искупить свой
грех сотрудничеством с правоохранительными органами, став этим шпионом. Вернее,
шпионкой. А в награду за ее самоотверженный поступок товарищ Мыльников закроет
глаза на факт мелкого мошенничества, имевший место быть в ее биографии.
– Как же так? – глупо спросила
Ольга. – Вы готовы ради меня пойти на должностное преступление?
Что-то такое мелькнуло в глазах Мыльникова…
нечто вроде усталости, а может, и брезгливости… и это помешало Ольге радостно
согласиться на его предложение.
– Я, наверное, не смогу, – пролепетала
она, совершенно растерянная, сбитая с толку.
– Сможете! – напористо сказал Мыльников,
глядя на нее с прежней симпатией и участием. – У вас есть склонность к
риску, иначе вы не затеяли бы эту авантюру с поддельной справкой. Значит, у вас
все получится и в нашем общем деле.
Ольга пялилась на него во все глаза,
по-прежнему не в силах осмыслить случившееся. Но тут на столе Мыльникова
зазвонил телефон. Николай Николаевич снял трубку – и сразу сделался серьезен.
– Начальник отдела вызывает, – сказал он
Ольге со значительным выражением. – Я понимаю, сейчас вам трудно эту
ситуацию как следует просечь, вам подумать нужно. Поэтому условимся так: вы
идите домой, а ко мне приходите часиков в восемь.
– В смысле завтра утром?
– Да нет, сегодня вечером. Незачем откладывать
на завтра то, что можно сделать сегодня.
– Вы до такого времени еще работаете?! –
в священном ужасе воскликнула Ольга. Мыльников улыбнулся с выражением, которое
можно было расшифровать как: «Враг не дремлет ни днем, ни ночью!», и подписал
ей пропуск на выход из отделения.
