Нет, она поедет не в Москву. Сядет в поезд в
Кармазинке Анфиса Ососкова, а в Северо-Луцке выйдет… Надежда Гуляева. И все в
ее жизни переменится, она это знает, она это всей душой чувствует! Как только с
нее будет стерто клеймо ненавистного имени, она сразу станет другой и судьба ее
станет другой.
Скоро – в 25 лет – надо будет менять фото на
паспорте. Тут-то уж Анфиса наклеит свое собственное фото. И всё, и все следы
будут полностью заметены. Кто будет ее искать? Отец, которому все по барабану?
Бабка Надькина, выжившая из ума? Ну, ищите ветра в поле!
Какие-то мелкие возражения роились в голове,
что-то насчет жилья, где она будет вообще-то жить в Северо-Луцке, и к паспорту
может-таки кто-нибудь прицепиться, и как, куда на работу устроиться, и все
такое, но Анфиса отмахивалась от этих мыслей с досадой, словно от надоевших
мух. Отчего-то она была совершенно убеждена, что все устроится, все уладится
наилучшим образом! Тот, темноглазый, уже никуда не уходил – он шнырял вокруг,
подмигивал одобрительно, только что не шептал: «Молодец, ай молодец, девчонка!»
И вдруг до нее дошло, кто это был, – не
зря же Анфисе показалось, будто он вышел из-за ее левого плеча! Там, как
известно, у всякого таится бес-искуситель. Иногда он тихо-тихонько, едва слышно
смеется над человеком, которого ему удалось-таки искусить…
Родион Заславский
Январь 2001 года, Нижний Новгород
Родион, сидевший на подоконнике, неприметно
кивнул. Коляшка не врал: он был искренне поражен, когда узнал
преподавательницу. То есть раньше он даже не предполагал, кто именно требовал
взятку от его малолетней приятельницы. Ну, ясно как день: Наталья Зырянова
попросила заняться этим делом своего знакомого, чтобы злодейская вымогательница
и угнетательница студентов уж точно не сорвалась с крючка. Воспользоваться
знакомством – дело самое обыкновенное, ничего тут предосудительного нет, хотя с
моральной точки зрения…
Да бог с ней, с этой самой моралью. С какой
точки зрения ни смотри, Родиона не оставляет уверенность: что-то в этом деле
нечисто.
Во-первых, во-вторых и в-третьих, эта самая
Наташа Зырянова, коротконогая малолетка, была из тех особ, которые всю жизнь
вызывали у Родиона если не отвращение, то опасения. И в юности – чисто
интуитивные, и в зрелые годы – уже выработанные жизненным опытом. К такому
типу, между прочим, принадлежала жена его бывшего компаньона, Люся Пилюгина,
хоть та как раз вымахала дылда дылдой и ноги имела оптимальной длины. Было в
обеих что-то туповато-хитрое – весьма опасное, змеиное сочетание! Такие не
перегружают себя избытком учебы или труда – они и так получают от жизни все,
чего хотят (а конкретный «список» всего желаемого формируется у них уже при
рождении), и неважно, каким путем. Чаще всего берут своим горлом или вырывают
из чужого.
Малышка Зырянова очень напоминала Родиону Люсю
Пилюгину. И этого было достаточно, чтобы не доверять ни одному ее слову и
остерегаться каждого ее поступка. Как же могла быть Еремеева такой
неосторожной, чтобы…
Родион покачал головой. Он почему-то не
сомневался: если Ольга Еремеева, какой бы плохой-нехорошей она ни была, решила
не допускать Зырянову до экзамена, значит, та и в самом деле этого не
заслуживала. Что же касается Ольги, вернее сказать, Ольги Михайловны, –
она отнюдь не производила впечатление идиотки. А только идиотка, вернее, дура
круглая, дура в квадрате и кубе могла: во-первых, связаться с такой ненадежной
особой, как Зырянова, в таком деликатном деле, как получение взятки; во-вторых,
сделать это на глазах у всех, во время экзамена; в-третьих, разрешить в это
время видеосъемку.
Не нужно было много времени, чтобы Родион
проникся убеждением: на самом деле никакого вымогательства взятки и всего
прочего не было. Не было – вот и все. Наташа Зырянова решила крупно отомстить
не в меру ретивой преподавательнице и сделала это, надо сказать, с блеском,
приведя в действие самые мощные ресурсы – от современной техники (видеокамера)
до боевых подразделений (знакомый милиционер), причем ее организаторскому таланту
можно было только позавидовать. Кстати, очень возможно, использовать
видеокамеру посоветовал ей Николай. И вот вам результат: ненавистная
угнетательница, совершенно раздавленная случившимся, ввергнута в узилище. Еще
не совсем, конечно: Мыльников при всем желании (а оно было начертано на
Коляшином лице просто-таки аршинными буквами) не сможет пришить Ольге
Михайловне серьезного обвинения. Что там говорила Зырянова о содержании своего
бессмертного творения видеоискусства?
«Мы все входим в аудиторию, занимаем места,
подходим к столу за билетами, я кладу под бумажки конверт», – вспомнил
Родион ее слова – и вопрос Мыльникова: «Снято, как она взяла конверт?» Зырянова
ответила отрицательно, Коляша огорчился. Закономерно возникает еще такой
вопрос: почему преподавательница оставила конверт на столе, вынув деньги?
Гораздо проще было сунуть все в сумку, а она практически на глазах у всех
доставала эти деньги, рискуя быть замеченной. Ну не глупо ли? Еще один довод в
пользу того, что конверт был изначально пуст, а в сумке у Еремеевой Коляша
нашел ее собственные деньги.
Интересно, сам Николай понимает, что малышка
Зырянова его заведомо обманула? Родиону хотелось бы думать, что друг его
искренне верил, что помогает обличить злостную взяточницу. Но слишком многое
мешало этому. Во-первых, операция проходила в субботу. В выходной день, когда
даже в милиции многие отдыхают. Нет, дело даже не в субботе, с расписанием
экзаменов не поспоришь. Во-вторых, на это дело Коляша пригласил с собой для
компании приятеля, ну, друга детства, а не кого-то из ребят, сотрудников
отдела. Родион почти не сомневался, что Володя, Андрей, Сережа, другие знакомые
ему парни, пусть поскрежетав зубами, но вышли бы все-таки на работу в выходной
– раз надо. Возможно, Николай никого из них не попросил об этом именно потому,
что гораздо проще заморочить голову неискушенному дружку Родику, чем
проницательным, опытным ментам? Гораздо проще использовать его?
Родион огорченно качнул своей замороченной
головой. Прокололся с ним Коляша, вот какая беда случилась. Недооценил дружка
Родика! А он очень не любил, когда его недооценивали. Не любил также, когда его
нагло использовали. Иначе же чем наглостью поведение Коляши назвать было
нельзя.
Родион исподлобья наблюдал за приятелем. А
ведь он ни разу не видел Николая за работой, так сказать, в деле. Хотя нет –
раза два или три приходилось присутствовать при задержании этих самых
«экономических преступников», чтобы потом написать по просьбе начальника отдела
Васильева статьи для милицейской многотиражки. Но в тех операциях Мыльников
участвовал не один. А вот наедине с «объектом» Родион наблюдал Николая впервые.
И ему очень не нравилось это новое лицо старого друга!
