Она ловко вскочила в кабину, захлопнула
дверцу, более не взглянув на Серегу, и джип вылетел за ворота, увозя спящего
черного пса, о котором теперь Серега думал примерно с теми же чувствами, как о
четвертом реакторе Чернобыльской АЭС. Ну а какие чувства вызывала у него
дамочка, это и вообще описать невозможно. Если бы он был поэтом, то непременно
придумал бы вот какое сравнение: она решила вскипятить чайник на краю жерла
извергающегося вулкана. Но Серега не был поэтом и вообще не страдал избытком
воображения, а потому он просто-напросто решил, что эта дамочка, владелица
шикарного джипа, чокнутая. Спятила бабенка от избытка деньжат в карманчике.
Ну что ж, такое бывает, редко, но бывает. Да
ладно, спасибо ей, дуре бешеной!
Честно говоря, Серега не утруждал себя воспоминаниями
об этом случае. Ему было глубоко плевать, удалось-таки заразить черного «немца»
или нет. Однако примерно через полгода случайно, в совершенно никчемном
разговоре, он услышал: по городу-де болтают о целой эпидемии бешенства. Именно
от бешенства умер знаменитый человек, владелец нескольких ночных заведений,
«новый русский», а вернее – «новый татарин» Алим Абдрашитов, а собачка, его
покусавшая, сбежала невесть куда. Может, так до смерти и шарахалась по помойкам
и задворкам, цапала домашних и бродячих псов, подвергала страшной опасности и
животных, и людей.
При этом известии что-то нехорошее заскреблось
в голове у Сереги. Он тужился, пытаясь понять причину беспокойства, потом
вспомнил. Придя домой, достал старые газеты (сам Серега их давно уже не покупал,
не по карману ему это было, однако посетители лечебницы – люди, имеется в
виду, – частенько оставляли газетки в приемной, Серега их прочитывал от
корки до корки и не один раз, а потом долго хранил) и нашел одну пакостную
статеечку. Речь шла о скандальном шоу «голубых» в ночном клубе «Бойфренд», но
Серега так и впился глазами в фотографию. Там был изображен толстый мужик,
татарин, этот самый нынешний покойник, Абдрашитов, хозяин «Бойфренда». А рядом
с ним – его компаньонка и любовница (как явствовало из подписи). Мадам Гуляева,
так назвали ее.
Так вот эта самая мадам Гуляева и была та
рыжая чокнутая, которая заразила черного «немца» от бешеной дворняги!
Узнав ее на фотографии, Серега надолго
скукожился. С тех пор его почему-то постоянно внутренне познабливало. И
улучшению его настроения, а также внутреннего климата отнюдь не способствовало
новое появление мадам Гуляевой в клинике. Причем ровнехонько через год после
того, первого, незабываемого. И, что характерно, она опять интересовалась
бешенством. Странно было только, что она появилась в сопровождении какого-то
хмыря, чьи карманы были также набиты такими же денежными знаками. И это
странное совпадение донельзя встревожило Серегу…
Родион Заславский
Апрель 2001 года, Северо-Луцк
Они целый день были не в себе. Говорили,
планировали, до мельчайших деталей обсуждали, как вести себя вечером, – не
то чтобы ждали неприятных неожиданностей, но оба понимали: такую игру начали,
где всякое может случиться; и все же при этом каждого не оставляли воспоминания
о случившемся днем, не оставляли одинаковые мысли: «Как же мы все угадали! Как
все угадали!» И не могли прийти в себя от своей пугающей проницательности, и не
очень-то представляли себе, что теперь с ней делать, как расхлебывать ее
последствия.
Строго говоря, Родион в данном случае скромно
представлял себя той самой мухой, о которой некогда упомянул баснописец
Дмитриев (а вовсе не дедушка Крылов, как принято считать!):
Бык с плугом на покой тащился по трудах,
А Муха у него сидела на рогах,
И Муху же они дорогой повстречали.
«Откуда ж ты, сестра?» – от этой был вопрос,
А та, поднявши нос,
В ответ ей говорит: «Откуда?
Мы пахали!»
Потому что еще там, в Нижнем, в тихом уголке,
который удалось-таки сыскать в этой шумной пивнушке «У Ганса», едва выслушав
сумбурные доводы Васьки Крутикова (в пересказе Родиона) и его собственные
осторожные выводы, Ольга сразу назвала единственный реальный способ, которым
Надежда могла добиться своего. Это если допустить, что ей и впрямь взбрело в
голову осуществить такое осторожное – и в то же время рискованное, расчетливое
– и безрассудное, медлительное – и зыбкое, словно трясина, убийство.
Привезти усыпленного пса в ветлечебницу, где
содержалась собака, у которой подозревали бешенство. Подкупить санитара, да
так, чтобы он не побоялся взять палку, намотать на нее клок ваты, заставить пса
открыть пасть и намочить вату его слюной. Потом Надежда, очевидно, поцарапала
морду спящему Роджеру и щедро измазала царапину слюной, сымитировав укус.
Голова – самое опасное место, зараза проникает мгновенно. Ну а потом настала
очередь Алима, которого любимый пес рано или поздно должен был укусить.
Так это было? Неужели так? И она решилась?
Неужели решилась?!
Им было до того трудно поверить в нечто
подобное, что, обсуждая детали и предполагаемого убийства, и будущей поездки в
Северо-Луцк (отправиться туда Ольга согласилась быстрее, чем ожидал Родион,
одновременно и обрадовав, и огорчив его своим решением: ведь он понимал, что
согласилась она не ради возможности подольше побыть в его обществе, а только
из-за денег, обещанных ей в любом случае), они то и дело перебивали друг друга
снисходительными замечаниями типа: «Нет, этого не могло быть! Ну разве что как
предположение слабенько проходит!» – или: «Разумеется, это все наши домыслы,
но, раз впереди светит недурной куш, почему бы не поиграть в мыслительные
кроссворды?» И они играли, в самом деле не принимая всерьез ни одного своего
вывода. Не описать, что с ними стало, когда этот бомжеватый Серега фактически
подтвердил почти все! А уж когда он начал уверять, что Ольга – та самая
женщина, которая заплатила ему за возможность заразить черного пса бешенством…
Родион больше всего жалел об одном: что до
отъезда не познакомил Ольгу с Васькой Крутиковым. Но тот по-прежнему отлеживался
в укромном уголке: уже не у Валентины Абдрашитовой, чтобы не подвергать
опасности ее и мальчишек, а в тихой деревушке Новая Ефимовка, где у Родиона
была дача, вернее – деревенский дом. Родион отвез туда раненого вышибателя
дверей вместе с недельным запасом продуктов и набором всевозможных
медикаментов. Не сам отвез, а вызвал для этого «Скорую». На линейной станции
Нижегородского района у него работали друзья детства: Коля Сибирцев, Андрюха
Струмилин. Корешил он также с главным заводилой всяческих авантюр Веней
Белинским. Ребята охотно согласились помочь Родиону в такой малости, как
транспортировка недобитой жертвы в безопасное место. С моральными принципами у
них дело обстояло так: свята только клятва Гиппократа, а остальное – ежели
мировой революции не во вред. Хорошие ребята. Родион знал, что может всегда на
них рассчитывать в самом опасном деле. Не кинут! Это вам не Коляша Мыльников,
плохой мент.
