До нее вдруг совершенно отчетливо дошло, что
экзаменов ей больше не принимать. Как, впрочем, и зачетов. Лекций не читать,
семинаров по практической ветеринарии не вести. Словом, в академии ей больше не
работать. Потому что теперь она не могла найти в себе сил – явиться к декану
объясняться, после того, как ее уводили из академии буквально под конвоем этих
двух поганцев, с таким жутким скандалом. К декану в кабинет даже заходить не
понадобилось – он встретился ей в коридоре. Кто-то поспешил донести о
случившемся, причем донести в самой мерзкой форме, потому что декан сразу
обрушился на Ольгу с криками-воплями, как будто всю жизнь тренировался, чтобы
покричать на нее. Он был, впрочем, человек взрывной, это все знали, и уживались
с ним по принципу: «Поорет и успокоится, главное – не обращать внимания», и
Ольга раньше тоже придерживалась этого принципа, а тут вдруг начала что-то
лепетать, пытаться оправдываться, твердила, что ничего не брала, никакой
взятки, знать о ней не знала и ведать не ведала, ни сном ни духом… ни вю, ни
коню, как смешно говорят в таких случаях французы… То есть началось это
оправдательным лепетом, а закончилось ужасными криками. Ольга утратила всякое
самообладание; они с деканом орали друг на друга, войдя в истерический раж, и
не услышать их мог разве только глухой, но ни одного, судя по всему, глухого не
было в собравшейся недоумевающей, хихикающей толпе студентов и преподавателей,
из которой ее с изрядными усилиями вытащили-таки два негодяя в кожаных куртках,
чтобы проволочь под белы рученьки до выхода и втолкнуть в машину, запрыгнуть
туда самим и ударить по газам.
За руль сел этот негодяй Мыльников и нарочно
ехал так, чтобы машину посильнее трясло. Другой негодяй сидел рядом с Ольгой и
почему-то все время заглядывал в ее лицо своими голубыми глазами. От потрясения
с ней сделалось что-то вроде шока, в глазах темнело, и лицо второго негодяя то
проваливалось в какую-то вязкую серую мглу, то выплывало из нее, и тогда Ольга
вяло удивлялась, почему у него такое растерянное выражение. Наверное, этот негодяй
был еще начинающий, непривычный, вот Мыльников – это да, железный Феликс без
страха и упрека, холодная голова, холодное сердце, холодные руки… и ноги,
наверное, у него тоже холодные, как у покойника. Впрочем, насчет Мыльникова не
факт, это Ольга была вся холодная, как покойница, ее так трясло, что в конце
концов голубоглазый негодяй не выдержал и неловко закутал ее в какую-то шубку.
От ощущения мягкого меха, прильнувшего к щеке,
Ольге почему-то стало легче, спокойнее. Она ощупала шубку и догадалась, что это
ее собственная. И тотчас всплыло смутное воспоминание: вот ее запихивают в
машину (в эту самую потрепанную «Волгу», где она сейчас сидит), а кто-то
бросает ей на колени шубку. Она тогда об этом мгновенно забыла, а сейчас
вспомнила. Вспомнила темнобровое юношеское лицо с тремя родинками на смуглой
щеке, которые почему-то казались Ольге похожими на созвездие Пояс Ориона.
Вспомнила эти длинные, ненатурально длинные ресницы над такими же ненатурально
красивыми глазами.
Денис, это Денис. Ну да, именно его группа
сдавала сегодня экзамен в 313-й аудитории. То есть все это происходило при нем…
Теперь и Денис думает, что она взяточница, преступница? Теперь и он ее
презирает?
Но в его взгляде не было презрения, была
только бесконечная тревога. Темные, четко вырезанные губы шевелились, словно
юноша пытался что-то сказать, однако разобрать слов Ольга не могла, но все же
ей стало чуточку легче оттого, что он смотрит на нее без отвращения, с прежней
нежностью, оттого, что позаботился о ней, вот шубку принес… В те мгновения,
когда весь мир ополчился против нее, когда все вокруг смешалось в каком-то
хаотическом безобразии, Ольга отыскала привычное успокоение в этом обожающем
взгляде и даже попыталась улыбнуться в ответ. Но улыбка только зародилась – и
сразу умерла на ее дрожащих губах, потому что рядом с Денисом возникла женская
фигура и оттерла его в сторону. Ольга с усилием сообразила, что это была
студентка Зырянова – та самая Наташа Зырянова, у которой преподавательница
Еремеева якобы вымогала взятку и даже вы́могла-таки.
Вы́могла… можно так сказать или нельзя?
До чего же нелепое словечко! Вы́могла взятку!
Ольга откинулась на спинку сиденья и принялась
смеяться. Сначала тихонько, а потом все громче и громче. Голубоглазый негодяй
стал смотреть на нее, словно пытаясь понять причину ее веселья и разделить его
с Ольгой, но, кажется, никак не понимал, а потому и не смеялся. А вот на
физиономии обернувшегося негодяя Мыльникова была написана откровенная
ненависть.
– Смеетесь? – спросил он каким-то
скрипучим голосом. – Надо мной смеетесь? Ну, хохочите, хохочите. Думаете
небось, как в первый раз вам удалось избегнуть заслуженного наказания, так и
теперь избежите? Ничего не выйдет! Теперь-то я на вас найду управу! Так что
пока продолжайте, смейтесь!
– Угомонись, Николай, – негромко
посоветовал голубоглазый негодяй. – Не видишь, что ли, женщина не в себе?
У нее же истерика!
– Истерика? – В глазах Мыльникова
вспыхнул злорадный огонек. – Да сколько я ее помню, у нее вечно истерика.
А знаешь, какой лучший способ остановить истерику? Дать по морде раз-другой. И
как рукой снимет!
– Да ты спя-ятил? – растерянно протянул
второй негодяй, но Мыльников не унимался:
– Сам лечить будешь или я? Давай лучше я!
Тут затуманенное сознание Ольги начало наконец
реагировать на происходящее. После того как Мыльников ударит ее, останется
только убить кого-то: или его, или себя.
Она зажала рот ладонью и что было силы
вцепилась зубами в эту ладонь. На глазах выступили слезы, но боль мгновенно ее
отрезвила. Тело еще вздрагивало, но дурацкий хохот перестал рваться изо рта.
– Полегчало? – с явным разочарованием
спросил Мыльников. – Тогда выходим. Приехали!
Ольга посмотрела в окно, увидела, что
автомобиль остановился напротив кирпичного невыразительного здания с высоким
крыльцом, разглядела вывеску у двери, на которой значилось, что здесь
размещается отделение милиции Советского района, – и у нее снова началось
какое-то помутнение сознания. Она не помнила, как вошла в здание, как поднялась
по лестнице. Очнулась, когда Мыльников своим ключом отпирал дверь с цифрой 313.
На мгновение мелькнула бредовая мысль, что они
вернулись в ту же самую аудиторию, где она сегодня принимала экзамен и откуда
ее увели эти два негодяя. Почудилось даже, что вот откроется дверь – и она
наткнется взглядом на ожидающий взгляд Дениса. Так было всегда: сначала этот
напряженный взгляд, потом такое облегчение в глазах, словно Денис уже не верил,
что Ольга придет, и теперь не мог сдержать счастливой улыбки…
