Вообще, между прочим, не факт, что у Камаева
сгорела машина. Сказать все, что угодно, можно. Ну, это скоро выяснится, глаз у
Надежды наметанный, она людей сразу насквозь видит, лгунов и обманщиков с
одного взгляда просекает. Так что если Камаев задумал какую-то аферу…
Ладно, об этом сейчас думать не надо, не стоит
себя накручивать. Нужно извлечь пользу из неожиданной задержки, получше
осмотреть клуб, приглядеться к публике. И не только пользу получить, но и
максимум удовольствия. Ну, куда там запропастились шоу-балет «Безумное танго» и
красавчик с сексуальной попкой? А не взять ли чего-нибудь покрепче слишком
сухого «Шатли»? И еще такой вопрос: здесь принято приглашать артистов к
столику?..
Егор Царев
Май 2001 года, Агадир
В Агадир вернулись уже поздним вечером. Дорога
утомила всех настолько, что к концу пути народ либо дремал, либо утомленно
молчал, тоскливо поглядывая на часы и гадая, успеют ли они добраться до отеля,
прежде чем закроется столовая. От вчерашнего обжорства «У Али» остались
приятные, но, увы, неосязаемые воспоминания, а сегодняшняя бесконечная дорога по
горам всех просто повергла в нокаут. Душ, ужин, мягкая постель и вытянуть
наконец ноги! – дальше этого мечты не шли ни у кого. И все-таки было еще
нечто, что беспокоило каждого или почти каждого, что заставило людей на
подъезде к отелю оживиться и прильнуть к окнам.
– Да вот он, Родион! – выкрикнул кто-то
так радостно, словно встретился с другом детства.
– Вон стоит, живой-здоровый! – подхватил
другой голос, а какая-то женщина сочувственно проговорила:
– Все в порядке, Константин Васильевич, не
волнуйтесь так! Мы же говорили, что никуда они не денутся.
– Ну, покажу я им… – проворчал гид, отирая пот
платком, который уже давно был хоть выжми, и бессильно откидывая голову на
спинку кресла. С тех пор, как стало ясно, что ни Родион, ни Надежда не приедут
к отправлению автобуса и, несмотря на часовое ожидание, из Марракеша уезжать
придется без них, Константин Васильевич не находил себе места от беспокойства.
Впрочем, беспокоились все. Сначала ужасно
злились на этих потеряшек, которые то за лентой от шляпки лазили, заставили
всех переволноваться, то вновь провалились невесть куда. Потом, когда
откровенно жалкий вид Константина Васильевича надоел всем, злиться перестали.
Так бывает с родителями загулявшего ребенка. Сначала, если он задерживается и
никак не идет домой, они готовы голову безобразнику оторвать. Потом сидят,
уткнувшись глазами в пол, и молятся, чтобы только пришел, а там – черт с ним.
Только бы пришел! И когда чадо наконец возвращается, папа с мамой в первую
минуту готовы в ножки ему пасть от счастья и благодарности и только потом
хватаются за ремень.
Ну, набрасываться на Родиона с ремнем ни у
кого смелости бы не хватило, в ножки тоже никто не кланялся, однако никто не
скрывал радостных улыбок. Да и он сиял всеми тридцатью двумя зубами, размахивая
огромным букетом совершенно сказочных по красоте агадирских бледно-розовых роз.
Каждую выходившую из автобуса женщину он галантно подхватывал под локоток,
каждой вручал розу и срывал ответные поцелуи.
При этом он приподнимался на цыпочки,
вглядывался в окна, как бы силился там кого-то рассмотреть, и что было сил
размахивал остатками своего букета.
«Уж не мне ли он машет?» – вяло подумал Егор.
Подумать это сил хватило, а рассмеяться – уже нет. После вчерашнего
злоупотребления «серым вином» он окончательно разуверился в нормальной работе
своего желудка и крепости головы, потому что провел один из самых тяжелых и
мучительных дней в своей жизни. Даже мысли о печальной, а может быть, и
трагической участи бывшей любовницы отступили на задний план. Ничего не
хотелось, только лежать в тишине, прохладе, полумраке, причем неподвижно
лежать, не шевеля ни единым мускулом, а тут волей-неволей приходилось трястись
на заднем сиденье автобуса, вдыхать бензиновые пары, мучиться от жары (к концу
пути почему-то совсем разладился кондиционер), корчиться от песен Пугачевой
(как выяснилось, водитель ее обожал, даром что не понимал ни слова по-русски.
Это же надо: приехать в Марокко, чтобы выслушать историю про настоящего
полковника!), томиться необъяснимым страхом… почти как у Пушкина: «Вздыхать и
думать про себя: когда же черт возьмет тебя!»
Он сладостно мечтал, как заберется в ванну в
своем номере, а потом… И эти мечты распороло появление Родиона, как нож убийцы
распарывает живот жертве. Была робкая надежда, что эта парочка больше не вернется
в группу, что они растают в невообразимых марокканских просторах, продолжая
осуществлять свои преступные замыслы вдали от Егора Царева…
Нет, Родион тут как тут. Значит, они с
Надеждой добрались до Агадира автономно, обделав свои темные делишки. А все же
интересно, кому это Родион так ретиво машет букетиком, кого высматривает за
тонированными стеклами?
Пробираясь к выходу, Егор видел, как Родион
кинулся к Константину Васильевичу, тряс ему руку, что-то говорил с покаянным
выражением лица. Гид сперва поджимал губы, потом расплылся в улыбке, потом…
потом лицо его вдруг сделалось обеспокоенным. И точно такое же выражение
появилось на лице Родиона. Он о чем-то встревоженно расспрашивал гида, как
будто не мог понять его слов, а остатки букета тискал так, что роскошные розы
мгновенно превратились в неприглядный веник.
– Да что вы, мне не верите, что ли? –
осторожно спускаясь со ступеньки, услышал Егор возмущенное восклицание
Константина Васильевича. – Егор, хоть вы подтвердите! Я сотый раз говорю
Родиону, что Надя не появлялась в Марракеше, что мы уехали лишь тогда, когда
уже отчаялись дождаться, оттого и задержались допоздна. Говорю, говорю, а он
наскакивает на меня так, будто я где-то по пути приказал остановить автобус и
столкнул бедную девушку в пропасть!
Егор вскинул голову и уставился на Родиона.
Тот заметно вздрогнул. Словно молния просверкнула между ними при этих
случайных, невероятных, пророческих словах: «Столкнул бедную девушку в
пропасть…»
Егор зажмурился от боли, внезапно охватившей
голову. Чудилось, из виска в висок ее пронзила стрела. Это была не простая
стрела – это была стрела-догадка.
Он с трудом открыл глаза и увидел рыжего
туриста, который со всех ног бежал от отеля к автобусу. Даже в свете неоновых
фонарей, освещавших подъездную площадку, было заметно выражение страшного
потрясения, исказившее его лицо.
– Там, там… – Он тыкал рукой в сторону
отеля. – Там…
Егор медленно покачал головой. Он заранее мог
бы сказать, что сейчас выпалит рыжий.
Рыжего хватило только на то, чтобы слабым
голосом простонать:
