Я содрогнулась. Хозяину мое отвращение лишь добавило удовольствия. Он наклонил голову и быстро лизнул мою шею узким шершавым языком. Шепнул мне в ухо:
– Просто будь послушной – как послушна со мной. И держи глаза и уши пошире.
Посмеиваясь, он отступил – проверить, горит ли испускающий одуряющий запах светильник. Мне и проверять не надо было: давно уже кружилась голова и темнело в глазах. Единственное, что я еще могла, – из последних сил держаться на ногах. Тянуть время.
Зихард сказал через плечо:
– Самый главный Волк Фэрлин – люди зовут его лорд – взял в жены человечью женщину. Ты должна до нее добраться.
Значит, та женщина на торговой площади была леди Фэрлин! Добраться… и сделать что? Я не сказала Хозяину, что уже видела ее. Хотя, если б он меня спросил, не смогла бы молчать. Сейчас я повиновалась ему по первому слову.
Он приказал мне раздеться, и я тут же скинула одежду. Я уже забыла, зачем столько времени удерживалась на слабеющих ногах, и с большим облегчением опустилась на пол. Пол был холодным, и я свернулась в клубок. Когда Зихард со смехом (его смех пробивался откуда-то издалека) сказал, что так не годится, я послушно легла, как он мне велел. Он остановился надо мной, жадно разглядывая.
…Многие из нас носят одежду: то ли упрямо соблюдая традиции, то ли наивно считая, что это удержит нас от дальнейшего превращения в зверей. Так что никто и нигде не узнал, что я с виду совсем как человек. Хозяин – знал. В первый раз его Псы попросту сорвали с меня одежду, разодрав ее на клочки и полоски. Зихард долго рассматривал и трогал меня – не то восхищаясь, не то удивляясь. Он видел и пробовал человечьих женщин, когда их захватывали в плен, и они ему очень понравились. Тогда он захотел взять меня, но я боролась так яростно (в первый и последний раз), что ему пришлось вновь призвать на помощь слуг. Ненависть, страх, отвращение, злость – испытывай сколько угодно, но ты должна быть послушна. Поэтому позже Зихард подобрал одурманивающее меня средство – траву с одуряющим запахом, названия которой я не знала.
Я безвольно лежала на полу и смотрела, как он раздевается. Зелье туманило мне глаза, но я все равно знала, что сейчас увижу. Зихард в своем просторном плаще очень походил на человека. И его длинные черные волосы были скорее человечьими, чем звериными. Зато под одеждой… Бедные человеческие женщины! Если уж мне, повидавшей множество обличий моего народа, его тело внушает отвращение и страх, то что испытывали они?
Плащ соскользнул на пол. Следующей туда отправилась черная длинная туника. Хозяин выступил из кучки своей одежды, точно змея из сброшенной кожи. У него было длинное тощее тело, составленное из частей, точно у какого-то гигантского насекомого, руки-ноги (лапы?), тоже многосуставчатые, изгибались под немыслимыми углами. Человеческая голова и огромный мужской орган казались приделанными к этому телу какими-то бестолковыми детьми, сотворившими себе странную и страшную куклу.
Он навис надо мной, и я попыталась расслабить все мышцы, зная, что от напряжения будет только больнее. Больно было все равно. Казалось, он разрывает меня на части: я слишком мала для него, но Зихард все равно старался забить свой член до самого конца. Я садилась, переворачивалась, ложилась, вставала – все, как он мне приказывал. Казалось, этому не будет конца: забытье ускользало, разум отсчитывал минуты-часы. Лишь когда Зихард затрясся, на пике своего удовольствия впиваясь в мое горло зубами-иголками, долгожданный обморок наконец накрыл меня.
…Я очнулась уже в лесу. Брела к нашей норе. Странно, что я совсем не замерзла, хотя была одета кое-как: то ли сама справилась, то ли кто-то из слуг расстарался. Я набрала полные пригоршни снега и вытерла все тело, куда только могла достать под одеждой: не хватало еще нести в наш дом запах крови и… всего остального.
Рыжик не спал, ждал меня и даже согрел воду. Он сочувственно рассматривал множество точек на моей шее, а я уверяла, что мне почти не больно: единственное, что я сказала брату, так это то, что Хозяин пьет мою кровь – плата за проживание на его территории. Так как многие побережники тоже кормили Зихарда кровью, Рыжик мне верил. Он даже предлагал отдать свою кровь – пришлось сказать, что он слишком маленький.
Брат, как обычно в самые холодные ночи, попытался свернуться у меня под боком, но я его оттолкнула. Сейчас любое прикосновение ко мне было отвратительным и болезненным. У Рыжика округлились глаза, но он не обиделся, ушел на вторую лежанку. А я долго лежала без сна, глядя в потолок, и говорила себе: «Это только тело. Только тело. Считай, что тебе просто пришлось выложиться на охоте».
…Я ненавидела свое тело. Оно было слишком человеческим. Если б я была как все остальные, вряд ли заинтересовала бы Зихарда. Я ненавидела его, себя, но пуще всего – Волков: если б не они, мы могли бы уйти от Зихарда за Реку – туда, где он нас никогда не найдет и не настигнет.
А может, в следующее полнолуние попросту не возвратиться в это тело? Я стану зверем, просто зверем. Проживу долгую – очень долгую для зверя, но такую простую и понятную жизнь. Буду охотиться и скрываться от охотников.
…А разве не то же самое я делаю сейчас?
* * *
– Меня позвал Бэрин.
Меня поразила Волчья беспечность. Ворота открыты, никакой стражи; пока я нерешительно пересекала двор, никто не спросил меня – кто я такая, что мне здесь надо… Лишь когда я собралась войти внутрь, вылетевший из двери юный Волк, почти мальчишка, спросил безо всякой неприязни или настороженности, к кому я пришла. Получив ответ, парень окинул меня взглядом, значения которого я не поняла.
– Его нет.
Я растерялась. Я настраивалась на то, что и как скажу Бэрину, и представить не могла, что его не окажется в замке. Видимо, все мои чувства отразились на лице, потому что белокурый Волчонок добавил:
– Он скоро будет. Если хочешь, подожди его.
Я кивнула с благодарностью, оглядываясь, где бы присесть, но парень приказал:
– Иди за мной! – и нырнул в темноту дверей.
Невольно задержав дыхание, я шагнула следом в логово Волков. Мне казалось, там будет так же сумрачно, страшно и… безнадежно, как в обиталище Зихарда.
Это был дом. Просто большой дом, пахнущий камнем, металлом, пылью, огнем, едой, людьми и Волками. Если б не последние, можно было представить, что ты живешь здесь, за толстыми стенами, защищающими от ветра, ночи, врагов, Зихарда… Но забыться невозможно: один из Волков почти бежал впереди, иногда оглядываясь, чтобы убедиться, что я иду следом. Тогда я удостаивалась быстрой улыбки, которая, может, и была призвана успокоить, но очень мне не нравилась: так улыбается Рыжик, задумавший какую-нибудь шалость.
– Вот, – сказал парень, толкнув тяжелую дверь и посторонившись. – Жди здесь.
Я переступила порог, и дверь за мной закрылась.
Волчонок привел меня в чью-то спальню. Я даже догадывалась – в чью. Видимо, когда девушка называет имя Бэрина, все знают, для чего она пришла. Не такую ли «работу в замке» он имел в виду? Волки весьма любвеобильны. Оглядев большую кровать, тлеющие в камине угли, сундук в углу, я приоткрыла дверь и посмотрела в оба конца пустого коридора. Не уверена, что найду дорогу обратно. И я так устала от беспокойства, а на дворе уже ночь… Надо все-таки дождаться Бэрина.
