Шейд что-то смущенно проворчал. Ему следовало бы догадаться, что Зефир услышит. Он практически читал его мысли.
Через несколько минут альбинос вернулся с ягодами в одном когте и листьями — в другом.
— Расправь крыло, — велел он Шейду и принялся жевать ягоды, засунув их целиком в рот.
— Что вы делаете? — спросил Шейд.
Не отвечая. Зефир намазал рану кашицей из ягод. Шейд почувствовал жжение и дернулся:
— Эй!
— Это защитит от инфекции, попавшей в рану, и крыло быстрее заживет.
Зефир осторожно размазывал кашицу по всему крылу.
— И ягоды ему помогут? — спросила Марина.
— Это хорошее лекарство, — ответил Зефир. — А теперь тебе нужно поспать.
— Нет, — сказал Шейд, — мы не можем дольше оставаться здесь. Мы и так потеряли слишком много времени.
Но он чувствовал себя слишком изнуренным, крыло болело, и боль отдавалась в плече.
— Поверь мне, сереброкрыл, ты нуждаешься в отдыхе, — сказал Зефир. — К тому же сейчас ты не сможешь правильно определить направление, даже если очень захочешь.
Шейд ничего не понимал. Он собирался было попросить альбиноса объяснить, но увидел, что Зефир взял совсем крохотные кусочки листа, который принес с карниза. Лист был темно-красный, особенной формы, и Шейд никак не мог вспомнить, где он видел точно такой же. Раньше он никогда не обращал особого внимания на форму листьев. Ведь их нельзя было есть — по крайней мере так он тогда думал.
— Открой рот, — сказал Зефир. Шейд колебался.
— Это поможет тебе уснуть, — с безграничным терпением объяснил Зефир.
Шейд неохотно разомкнул челюсти и поморщился, когда альбинос влил несколько капель лиственного сока ему в рот. По крайней мере, на вкус листья не были отвратительными — у них вообще не было никакого вкуса.
— Ты будешь крепко спать остаток ночи, а крыло тем временем снова станет здоровым.
— Они собирались совсем продырявить нам крылья, — не без гордости сообщил он Зефиру. — Они сказали, что две гигантские летучие мыши убили голубей.
— Да, я подслушал одну сову.
— А теперь они закрывают небо! — внезапно вспомнив, воскликнул Шейд. Как глупо: нужно было сказать об этом раньше. Это важно. Но за последние часы произошло так много нового — он увидел горгулий, нашел нужную башню, встретил мышь-альбиноса…
— О закрытом небе я тоже знаю.
— Да, верно, — смутился Шейд. Он зевнул, затем снова оживился, вспомнив поразившие его слова раненого голубя: — А бывают такие огромные летучие мыши или это выдумки?
_ Поспи немного, — сказал ему Зефир. — Мы обсудим это следующей ночью.
Теперь Шейд ощущал тяжелое, приятное тепло, разлившееся по всему телу, и чудесное чувство защищенности охватило его.
Он почувствовал себя дома, в месте, напоминающем Древесный Приют. Он посмотрел на Марину: — По-моему, я сейчас усну…
Казалось, в башне стало очень темно — даже эхозрением. Шейд уже почти не различал металлических перекладин, — и он погрузился в безмолвную, непроницаемую черноту.
Гот опустился рядом с Троббом на край металлической трубы. Из темной глубины поднимался смрадный дым, но по крайней мере здесь было тепло. Это было лучшее убежище, которое им удалось найти на крышах этого проклятого города. Гот почти ничего не знал о Человеческих постройках, а времени до рассвета оставалось совсем немного.
Солнце. Теперь он по крайней мере сможет определить где находится юг.
Он должен научиться ориентироваться по этим северным звездам.
— Нам нужен проводник, — сказал он Троббу. — Кто-нибудь, кто научит нас разбираться в здешних звездах, — только тогда мы сумеем добраться домой. Нам надо найти летучую мышь.
Звёздная карта
Шейд открыл глаза и увидел склонившегося над ним Зефира.
— О, — сказал он, — а я думал, что засну. Альбинос рассмеялся:
— А ты и спал. Ты проспал целый день. Солнце только что зашло.
Шейд насупился. Ему казалось, что он всего мгновение назад закрыл глаза, но он действительно чувствовал себя отдохнувшим и полным сил. Он вспомнил кровь, сочащуюся из раны, и посмотрел на крыло: ягодный сок превратился в бледно-опаловую пленку, боль почти не чувствовалась.
— Это снадобье из растений и вправду помогает, — сказал он, сгибая и разгибая крыло. — А где Марина?
— Внизу, в соборе. Она хотела посмотреть на людей. — Зефир указал на широкую трубу в середине пола.
— Что они делают внизу? — замявшись, спросил Шейд. Он никогда не видел людей.
— Они собираются здесь по вечерам, разговаривают и поют. Думаю, что они молятся. Пойди посмотри, если хорошо себя чувствуешь.
Шейд поднялся с каменного выступа, на котором спал, и сделал несколько кругов, проверяя крыло. Немного жестковато, и на виражах побаливает, а в остальном все нормально. Он осторожно спустился по трубе, и ему показалось, будто он очутился в брюхе огромного чудовища.
Никогда ему не приходилось находиться в таком колоссальном помещении. От пола к сводчатому потолку тянулись огромные колонны. На стенах таинственно мерцали узкие, высокие окна. Над полом на длинных цепях были подвешены светильники в круглых металлических сосудах. Он подумал об Обещании, вспомнил кольцо света, и нетерпение вновь охватило его.
Внизу, под светильниками, плотными рядами сидели люди; их лица были обращены на возвышение, где стоял человек в широкой одежде. Шейд примостился неподалеку от стропил, издающих низкий, гудящий звук.
Конечно, мама рассказывала о людях, но это были просто слова. Люди оказались выше, чем он ожидал, с большими и мощными конечностями. Шейд удивлялся: как это — жить и ничего не бояться? Не оглядывать постоянно горизонт, чтобы увериться, что никто на тебя не нападет?
Правда, у людей не было крыльев. Он долго и внимательно рассматривал их плечи и спины, чтобы окончательно убедиться в этом. На минуту он почувствовал к ним острую жалость. Как это ужасно — всю жизнь быть прикованным к земле, в то время как другие существа парят над тобой! Шейд не мог представить жизнь без полета. Наверное, они очень сожалеют об этом. А может, не понимают, чего лишены. Тут он вспомнил, что Фрида рассказывала о металлических машинах, которые позволяют им летать. Кажется, у них есть приспособления для всего. Они гениальны.
Шейд нашел Марину, которая внимательно наблюдала за людьми. Она даже не оглянулась, когда он приземлился рядом с ней.
— Я никогда не видела так много людей в одном месте! — выдохнула она, и на ее лице он прочел восторженное ожидание. Как будто вот-вот должно случиться что-то чудесное.
