Юрий Павлович лежал на спине, раскинув руки и ноги, глаза его
были закрыты, а возле головы уже образовалась лужица крови. Ахнув, я опустилась
на колени и стала трясти его за плечо. И тут выяснилось, что под его спиной
тоже кровь. — Господи, — пролепетала я. — Неужто столько крови
вылилось из такой маленькой ранки? — Я посмотрела на лампу, которая
валялась рядом, основание у нее было бронзовое… А что, если я его убила?
Заверещав тоненько и жалобно, я попыталась привести его в чувство. — Юрий
Павлович, — причитала я, — очнитесь, пожалуйста. Я вас не хотела…
честно, это я с перепугу… — Рука его была теплой, но какой-то вялой, я взвыла
и, собрав волю в кулак, стала нащупывать пульс. Либо делала я это не правильно,
либо пульса не было. — Мама моя, — всхлипнула я и тут увидела, что
халат мой в крови. Я заорала в голос и бросилась к входной двери. Она была
заперта на ключ. Разумеется, о ключах я не подумала, пришлось возвращаться в
холл. Оказавшись на улице, я добежала до угла дома и тут поняла, что все делаю
не правильно. Надо вызвать «Скорую», а не бежать в ночь, сломя голову.
— Меня посадят в тюрьму, — жалобно причитала я,
вертясь в нескольких метрах от дома. Сбежать я не решалась, но и возвращаться
было страшно. Не могла я его так сильно ударить… я и стукнула-то вполсилы и
даже не очень замахивалась… В конце концов, он начал первый… — Я должна
вернуться и вызвать «Скорую», — раза три повторила я, кивая головой в такт
своим словам. — И ничего он не умер. С какой стати ему умирать, это глупо
даже… Подумаешь, стукнули по голове лампой, а упал он на ковер. Ну, может,
сломал чего-нибудь, но умереть-то с чего? Ему уже пора очнуться…
Подходя к двери, я лелеяла надежду, что Юрий Павлович в
самом деле очнулся и сейчас встретит меня пусть и очень рассерженный, но живой.
Я осторожно поднялась по лестнице и едва не вскрикнула от радости, потому что
отчетливо различила шаги. Кто-то прошел по гостиной, потом протяжно свистнул, а
я с сильно бьющимся сердцем ворвалась в комнату.
Юрий Павлович так и лежал на полу, а над ним стоял Мишка и
таращил глаза. Вид у него был совершенно нездоровый, я имею в виду душевное
здоровье. При моем появлении он вздрогнул, поднял голову и спросил, некоторое
время беззвучно шевеля белыми губами:
— Что за дерьмо?
— Где? — спросила я первое, что пришло мне в
голову.
— На ковре, естественно.
— Это Юрий Павлович, — сглотнув, сообщила я.
— Сам вижу, что Юрий Павлович. А за что ты его
укокошила?
— Я нечаянно, он драться полез, а я его лампой. А он
взял и упал. И я тоже.
— Ну что за день, — чуть не плача, сказал
Мишка. — Только вышел — и нате вам. Ну на фига, скажи на милость, ты
укокошила его в моей квартире? Тебе что, в городе места мало? Сколько угодно,
вон хоть в сквере напротив… Господи, — воздев глаза к потолку, жалобно
вопросил он. — Ну за что мне все это? Чем я хуже других?
— Прекрати, — рявкнула я, поведение Мишки возымело
на меня совершенно неожиданное действие, я вроде бы начала
успокаиваться. — Надо вызвать «Скорую».
— Труповозку, — поправил Мишка, оторвавшись от
лицезрения потолка. — И милицию. Нет. Милицию, а труповозку они сами
вызовут.
— Какая труповозка? Я ударила его лампой. Вон она
лежит, видишь?
— Вижу, — кивнул Мишка. — Ударила и ударила.
Мне-то какое дело, я тут ни при чем. И что он тебе такого сделал, что ты решила
его укокошить? До чего же вы, бабы, кровожадные… А по виду ни в жизнь не
скажешь.
— Как укокошить? — Из всей Мишкиной тирады я
услышала одно лишь слово.
— Это тебе лучше знать. И не вздумай мне рассказывать.
Я не прокурор. Вот он тебя выслушает… Угораздило меня притащиться не вовремя.
Я подошла к Юрию Павловичу и опустилась рядом с ним на
колени.
— Так он правда мертвый? — пробормотала я
испуганно.
— Мертвее не бывает, — с каким-то подозрительным
удовлетворением ответил Мишка. — Хоть сейчас хоронить.
— Господи, но почему? — заревела я.
— Ладно, не убивайся так. И звони скорее в милицию, они
страсть как не любят, если темнишь и сразу их не вызовешь. А я пойду, делать
мне здесь совершенно нечего. Если не возражаешь, не стоит вообще упоминать, что
я заходил. Я у Друзей переночую. — Он протянул мне трубку и сказал:
— Звони.
— Так я в самом деле его убила, — пробормотала я,
не в силах поверить в этакое.
— Ну, дело житейское… Говоришь, он тебя поколотить
хотел? Ты испугалась и… Красивая девчонка всегда красивая девчонка… Судьи тоже
люди, а если адвокат будет стоящий, получишь сущие пустяки. — Я не хочу…
— Само собой. Что ж теперь, в жизни всякое бывает. А
пистолет где? Лучше отдай его сразу, не вздумай прятать, это только ухудшит
твое положение.
— Ты что, сдурел? — начав немного соображать,
рявкнула я. — Какой пистолет?
— Я про него знать ничего не хочу, — замотал
головой Мишка. — И не рассказывай, я все равно не слушаю, вот сейчас менты
приедут, и болтай сколько хочешь…
— Заткнись, — возвысила я голос. — И объясни,
что ты имеешь в виду?
— В каком смысле? — насторожился он.
— В смысле пистолета? Что за глупость такая?
— Почему глупость? Из чего-то ты шмальнула
Его, верно? Ну, не пистолет, так револьвер, я ж не
баллистическая экспертиза.
— Ты что, хочешь сказать, я в него стреляла? —
наконец дошло до меня.
— По-твоему, он сам застрелился? — начал терять
терпение Мишка.
— Я ударила его лампой, — чувствуя, что сию минуту
могу упасть в обморок, заявила я.
— Серьезно? — ехидно скривился мой новоявленный
родственник. — Тогда он в самом деле сам застрелился, спрятал оружие,
потом лег и умер. Занятно, но ментам это вряд ли понравится.
— С чего ты взял, что его застрелили? — балансируя
на грани здравого смысла, продолжила я выспрашивать Мишку.
— Ну… — Он опустился рядом со мной, распахнул пиджак на
груди Юрия Павловича и ткнул ему пальцем в грудь. — Видишь? — Я
уставилась на палец, затем перевела взгляд на грудь и в самом деле увидела на
рубашке две дырочки. — Прямо в сердце, — с чувством удовлетворения
заметил Мишка. — Если я ничего не путаю, стреляли дважды. Но, конечно,
тебе лучше знать.
