С трудом закончив девять классов, сестрица поступила в
швейное училище, через два месяца сообщила, что выходит замуж, уехала со своим
избранником в неизвестном направлении и с тех пор жила отдельно, появляясь в
родном городе весьма редко. Через некоторое время и я покинула родной город и
уже начала забывать о том, что у меня есть сестра, когда вдруг получила от нее письмо,
а вскоре и сама Катька возникла в нашей общаге, произведя настоящую сенсацию,
ибо явилась на «трехсотом» «Мерседесе», в шубе из соболей и в компании молодого
человека бандитского вида. В гостях они пробыли минут пятнадцать, и я уже было
решила, что Катьку привели ко мне отнюдь не родственные чувства, а желание
похвастаться: ведь все, что она когда-то присмотрела в глянцевых журналах, у
нее теперь было, и я должна была это засвидетельствовать, но в последний момент
сестрица, отправив спутника в машину, сунула мне в руки конверт и прошептала:
«Спрячь. От этого зависит моя жизнь»
Следующие три месяца стали для меня сущим мучением. Конверт
я спрятала, но не проходило и дня, чтобы я о нем не думала, пытаясь отгадать,
что же там такое? Конверт был тонкий, в нем лежал сложенный листок бумаги, а
что на нем написано, прочитать было невозможно, не распечатав конверта, хотя я
и старалась изо всех сил. Заглянуть внутрь я так и не рискнула, напоминая себе,
что сестра мне доверилась и если б она хотела, чтобы я знала, то не стала бы
запечатывать конверт, а коли уж она запечатала…
В конце концов я так разозлилась, что решила: в конверте нет
ничего интересного, а Катька все придумала нарочно, чтобы я ломала голову и
изнывала от любопытства.
Но тут явилась Катька, темной дождливой ночью, с
многочисленными ссадинами на лице и руках и первым делом спросила:
— Конверт цел?
Отлеживалась она у меня дней пять, не пожелав ничего
объяснить, и вновь исчезла, правда ненадолго: пожаловала на мой день рождения в
компании очередного молодого человека бандитского вида, обнимала меня, называла
сестренкой и даже подарила золотую цепочку и отбыла через полчаса на вишневом
«Опеле». После этого я пришла к выводу, что жизнь Катьки в отличие от моей
чрезвычайно насыщена событиями, и задавать вопросы перестала. Если сегодня она
появилась на шикарной тачке, значит, дела у нее идут неплохо и беспокоиться
нечего.
Я распахнула входную дверь, Катька вошла, бросила сумку на
пол, огляделась, хмыкнула и сказала:
— Ну и сарай.
— Ага, — расцвела я в улыбке. — Но и он мне
не по карману.
— Кто ж тебя просил в училки идти?
— Я ж не знала, что швеи-мотористки миллионами
ворочают.
— Ладно, — махнула рукой Катька, взяла меня за
плечи и смачно расцеловала, я вытерлась ладонью, поморщилась, заметив ворчливо:
— Губищи-то накрасила… Ты опять на две минуты или хоть
чаю выпьешь?
— Я надолго, — сказала она, заглядывая в
комнату. — У тебя ведь отпуск?
— Конечно. Летние каникулы.
— Отлично. — Вслед за мной Катька вошла в кухню.
Взгляд ее натолкнулся на книжку на подоконнике, сестрица усмехнулась и весело
спросила:
— Все о Париже мечтаешь?
— Мечтаю, — огрызнулась я.
— Понятно. Хочешь, куплю тебе путевку? Всего-то семьсот
баксов.
— Да. — Я широко улыбнулась и спросила:
— У тебя есть семьсот баксов и ты готова потратить их
на меня?
— Ну… сестры должны помогать друг другу, — туманно
ответила Катька, а мне стало ясно: она не так просто появилась у меня, что-то
ей нужно, путевка в Париж нечто новенькое… В общем, следует быть
настороже. — Я тут тебе кое-что привезла, — продолжила
сестрица. — Хочешь взглянуть?
— Конечно, — хмыкнула я, мы вместе вернулись в
прихожую за сумкой и втащили ее в комнату. Катька поставила сумку на диван и
расстегнула «молнию». Кое-что оказалось шикарным брючным костюмом персикового
цвета.
— Примерь, — сказала Катька. — Покупала на
себя, думаю, тебе как раз.
Несмотря на четыре года разницы, мы с Катькой примерно
одного роста и одной комплекции. В детстве считалось, что мы очень похожи.
Возможно, что граждане были правы, но только не сейчас: Катька в шикарном
костюме, с крашеными платиновыми волосами, с модной прической и дорогой
косметикой, а рядом я: в шортах, майке, волосы зачесаны назад, очки в
дешевенькой оправе… Словом, если мы и были похожи, то примерно как
замарашка-Золушка на свою дражайшую мачеху. Я напялила костюм и с
удовлетворением констатировала, что даже очки меня не портят.
— Блеск, — отойдя на пару шагов, кивнула
Катька. — Очки сними.
— Я без них плохо вижу.
— Это потому, что книжки дурацкие читаешь. Какая тебе
от них польза? Только глаза портишь.
— Чего тебе мои глаза, за свои беспокойся. За костюм
спасибо, если это подарок, конечно, а если взятка, то выкладывай, чего тебе от
меня надо.
— Кто ж так сестру встречает, дура? — надулась
Катька, но ни чуточки не обиделась. Она стащила с меня очки и уставилась в
зеркало, но смотрела не на свою физиономию, а на мою.
— Сама дура, — подумав, ответила я.
— Конечно, мы ж родственники, причем близкие. Слушай,
тебе надо покрасить волосы.
— Не надо, — категорически возразила я. — Ни
красить, ни стричь, потому что делать это надо регулярно, а у меня денег кот
наплакал. Лучше я буду с хвостом ходить и с тем самым цветом, которым меня
наградил господь.
— Папаша, — поправила Катька. — Это он у нас
был такой пегенький…
— А ты сама-то какая? — скривилась я.
— Да я уж и забыла… — В этом месте Катька набрала в
грудь воздуха и вдруг заорала:
— Я забыл, какого цвета твой платок зеленый был…
— Чокнутая, — покачала я головой. — Обедать
будешь? У меня есть пельмени и варенье к чаю.
— Пельмени? Буду.
Я сняла костюм и определила его в шкаф. Катька критически
разглядывала меня, пока я дефилировала в одном белье, и заявила не без
гордости:
— Фигура у тебя лучше моей. Мужики, поди, с ума сходят?
— Где они, мужики-то? — хмыкнула я. — Я в
школе работаю. Коллектив дружный, за последние десять лет новички только я да
Юлька, она физику преподает. Средний возраст преподавателей пятьдесят два года.
Юлька высчитала, если не врет, конечно. Но и так заметно, что очень скоро без
пенсионных торжеств дня не пройдет.
