— Что ж ты, кроме своей школы, никуда не ходишь?
— Почему не хожу? Вот на пляж собиралась…
— Ясно, — вздохнула Катька и опять полезла с
вопросами:
— А парень у тебя есть?
— Пашка иногда заходит, но если честно, лучше б он к
кому другому заходил.
— Это рыженький, нудный такой?
— Точно. Его три недели назад с завода уволили, и
теперь он не просто нудный, он кого хочешь в гроб загонит.
— А больше новостей нет?
— Нет, — покачала я головой.
— Значит, ты в отпуске и совершенно свободна…
— И еще без денег, — добавила я. — А что ты
там насчет Парижа болтала?
— Ничего я не болтала, — обиделась Катька,
устраиваясь за столом, а я принялась варить пельмени. — Я ж знаю, у тебя
мечта. А семьсот баксов для некоторых людей деньги плевые.
— Для тебя? — задала я вопрос. Катька уставилась в
окно и вдруг заявила:
— Помоги мне, а?
Я потерла нос, остерегаясь давать поспешные обещания.
— А чего делать-то?
Сестрица выразительно вздохнула, переведя взгляд на мою
физиономию.
— Тут такое дело. Мужик у меня… не мужик, а розовая
мечта или голубая, фиг ее знает, одним словом: конфетка. Денег куры не клюют.
Зовет меня на Канары на десять дней.
— Здорово, — согласилась я, слегка завидуя чужому
счастью. Правда, интересовал меня Париж, а Канары были совершенно безразличны,
я даже толком не знала, где они находятся. Но совсем дурой я не была и слышала,
что Канары — это круто, и с мужиком Катьке вправду повезло.
— Он женат, — заявила сестрица без энтузиазма.
— Кто? — нахмурилась я.
— Мужик этот, естественно. А его жена сущая стерва.
Вечно его выслеживает. Короче, она подозревает, что мы с ним…
— Это плохо, — посочувствовала я.
— Еще бы… Развестись с ней он сейчас не может, у них
общий бизнес и все такое. Сказал, что едет с друзьями на охоту, в тайгу. Она
комаров до смерти боится и в тайгу не сунется, как бы ни подозревала. Там такая
глухомань, о сотовой связи и не слыхивали… — Катька замолчала, с томлением
глядя на меня, я моргнула и, не выдержав, сказала:
— Ну… по-моему, все отлично придумано.
— Так-то оно так, — пригорюнилась Катька, —
но жена у него хитрющая, и, если окажется, что муж в тайге и я одновременно
исчезла из города, ее и комары не остановят.
— И что? — насторожилась я, начав соображать, куда
клонит Катька, но отказываясь в это верить.
— Ты могла бы мне помочь, — заявила она
— Как? — хмыкнула я, уперев руки в бока, и чуть не
проворонила пельмени, чертыхнулась, убавила огонь и покачала головой.
— У тебя отпуск, — вкрадчиво продолжила
сестрица. — Какая разница, где тебе сидеть: на своей или на моей кухне? А
меня ты здорово выручишь. Как только я вернусь, сразу же поедешь в Париж. Если
не веришь, я тебе деньги вперед дам — заказывай путевку хоть сегодня.
Я немного постояла с открытым ртом, швырнула ложку, которую
до сего момента держала в руках, и спросила с обидой:
— Чего ты мелешь? — Надо сказать, Катьки но
обещание произвело на меня впечатление, а в Париж хотелось так, что во рту
пересохло. Я жалобно вздохнула и неожиданно разозлилась на сестрицу.
— Все очень просто, — добавив в голос вкрадчивости,
начала она, почему-то переходя на шепот. — Тебе только и дел, что
показываться на моей работе. Она придет, увидит тебя и успокоится. Заметь, все
довольны: и грымза эта, и ты, и мы…
— Как же я на твою работу пойду? — не поняла
я. — Что я там делать буду?
— Ничего. Я сейчас в отпуске и ты, естественно, тоже.
Короче, работать не надо. Главное, чтобы эта его мымра тебя там увидела, если
ей придет в голову охота проверить: в городе я или куда уехала.
— А где ты работаешь? — окончательно перестала я
понимать что-либо.
— В ночном клубе, — ответила Катька.
— Кем? — испугалась я.
— У меня сольный номер.
— Танец живота, что ли? — ожидая самого худшего,
допытывалась я, а Катька заявила:
— Нет. Я пою.
— Что ты делаешь? — Тут надо пояснить: вот уж чего
сестрица совершенно не умела, так это петь. Кому это знать, как не мне, я
закончила музыкальную школу, наша мама, добрая душа, любила устраивать детские
праздники и всегда просила меня: «Оленька, разучите с Катей какой-нибудь
романс», — и я честно старалась, пока не поняла: не только романс, но и
самую пустяковую песню про кузнечика Катька не в состоянии спеть без того,
чтобы все не переврать. Оттого я сейчас и сидела с выпученными глазами, силясь
понять, с чего это Катька вздумала так шутить. Должно быть, вид у меня был на
редкость глупый, сестрица поморщилась, а я разозлилась:
— Ты не умеешь петь.
— А кто умеет? — разозлилась в ответ
Катька. — Я хоть на первый канал телевидения не лезу, хотя ничуть не хуже
этих… Просто у меня денег нет… Ладно, это все ерунда. Главное, тебе надо каждый
вечер появляться в кабаке, чтоб любая собака знала: никуда я не уехала.
— Ты точно спятила, — обиделась я. — Как же я
буду сидеть в твоем кабаке? Ты что же, в парандже выступаешь?
— Глупость какая, нет, конечно.
— Тогда твои коллеги должны знать тебя в лицо и…
— Мы похожи, — хмуро заявила Катька.
— Возможно. Но не до такой же степени, чтобы принять
меня за тебя.
— А ты постарайся. За семьсот баксов плюс… скажем,
пятьсот баксов на расходы в Париже, ну и сто баксов сейчас, чтобы ты не чувствовала
себя сиротой казанской…
— Ты что, в самом деле миллионера подцепила? —
нахмурилась я.
