— Еще как могу. Но жить в постоянном ожидании, что
вот-вот всплывет где-нибудь труп Палыча, совсем не весело и даже жутко.
С этим я не могла не согласиться и загрустила, Мишка
перестал бегать, пристроился рядом и обнял меня, мы притихли, и тут как по
заказу зазвонил телефон. Я вздрогнула и испуганно посмотрела на Мишку, а он
поднял трубку и сказал:
— Слушаю.
— Михаил Степанович. — Голос Эммы звучал глухо, а
я торопливо перекрестилась, вот ведьма, прости господи, не успели о ней
подумать, а она уж тут как тут, точно ждет. — Простите, что так поздно. Вы
не могли бы приехать ко мне?
— Сейчас? — удивился Мишка.
— Да. Я понимаю… Но мне нужно с кем-то поговорить, это
очень важно.
— Эмма Станиславовна…
— Я вас умоляю. Мне кажется, я схожу с ума.
Мне непременно нужно с кем-то поговорить. Приезжайте,
калитка будет открыта.
— Если сходишь с ума, надо обращаться в
психушку, — проворчал Мишка, вешая трубку. — Как тебе это
предложение?
— Не знаю, — честно ответила я. — Может, у
нее депрессия. Она жаловалась, что у нее нет друзей, смерть мужа и… Илья
говорил, она больна.
— А я думаю, Эмма опасается, что мы что-то пронюхали, и
решила разведать… В любом случае, надо ехать. Уж очень мне любопытно. Так,
телефон держишь под рукой, в случае чего…
— Ты что, один поедешь? — насторожилась я.
— А вдруг это ловушка?
— Тем более нельзя ехать одному. И вот еще что:
позвоню-ка я на всякий случай Виктору Ивановичу.
— Менту?
— Конечно. Что, если мы явимся к ней в дом, а там
человек десять охранников и по совместительству убийц?
Мишка подумал и кивнул.
Звонок Виктора Ивановича не обрадовал, судя по голосу,
человек, в отличие от нас, крепко спал, но как только я объяснила, по какой
причине звоню, он заметно подобрел.
— Адрес Дружининой я знаю, встретимся возле бассейна, в
квартале от ее дома.
Через десять минут мы уже летели с Мишкой по ночному городу,
не встретив ни одной живой души, только сворачивая с проспекта, заметили в
свете единственного горевшего фонаря одинокую патрульную машину.
— Город точно вымер, — мрачно сказал Мишка, а я
подумала: «Прекрасная декорация к наступающей развязке» и попыталась решить,
способна ли Эмма на хладнокровное убийство. Что бы там ни болтал Мишка, Илью
она любила, хотя, конечно, если речь шла о бизнесе, выбор мог быть не в пользу
мужа. — Бассейн, — кивнул Шальнов, а я вздрогнула. На стоянке возле
бассейна не было ни одной машины. Мишка взглянул на часы. — Пора бы твоему
Иванычу появиться.
— Он не мой.
— Твоя была идея позвонить менту.
Тут из-за угла возник луч света, а еще через секунду мы
увидели старенькие «Жигули», вроде бы «шестерку», они притормозили рядом, и из
кабины показался Виктор Иванович, пересел к нам и сказал, поздоровавшись:
— Какие будут предложения? Мы с Мишкой переглянулись.
— Есть мнение, что она сама на тот свет спровадила
муженька, — вздохнул Шальнов. — А звонок — ловушка.
— Думаете вы представляете для нее угрозу?
— Но ведь зачем-то она позвонила?
— Может быть, просто нуждается в дружбском участии?,
— Не помню, чтобы мы числились в ее друзьях.
— Значит, так, идите в дом, если все в порядке,
посигнальте светом. В случае, если сигнала не последует… в общем, там моя
забота. Я буду в вашей машине. Поехали. — Виктор Иванович лег на заднем
сиденье, и Мишка направился к дому Дружининой, остановился возле калитки, и мы
с ним покинули салон машины.
Калитка была не заперта, как и предупреждала Эмма, возле
входной двери горел фонарь, мы шли по выложенной мрамором дорожке и тревожно
поглядывали по сторонам. Не знаю, как Мишка, а я отчаянно трусила. Дверь тоже
оказалась не заперта, мы переглянулись и Шальнов пожал плечами:
— Она нас ждет.
Помедлив мгновение, мы вошли в дом.
— Эмма Станиславовна, — громко позвала я, потому
что в таком доме, как этот, искать ее пришлось бы довольно долго. Ответить не
пожелали, я схватила Мишку за руку, а потом пробормотала:
— Идем отсюда.
— Должны же мы… — начал он и замолчал на полуслове. Я
проследила его взгляд и кое-что увидела: кое-что было женской ладонью с
огромным перстнем на указательном пальце, ладонь покоилась рядом с ножкой
кресла, мы торопливо сделали несколько шагов, обогнули диван и вот тогда
увидели хозяйку дома. Она лежала на полу, левая рука ее была откинута в
сторону, правая прижата к плечу, шея вывернута, глаза уставились в потолок. Я
сразу поняла, что Эмма Станиславовна мертва.
— Нет, это невыносимо, — жалко сказала я, не желая
ничего видеть, и торопливо отвернулась.
— Иди в машину, — шепнул Мишка, наклоняясь к
очередному трупу, и я бросилась из дома со всех ног.
Ночь опять прошла без сна в объяснениях с милицией, одно
хорошо, что на этот раз у нас был свидетель и подозревать нас в этом убийстве
вряд ли кому пришло в голову. Эмма была задушена за несколько минут до нашего
приезда, скорее всего сразу по окончании разговора с нами, потому что в правой
руке она держала телефонную трубку. Лишившись последнего подозреваемого, мы с
Мишкой чувствовали себя совершенно потерянными: трупы прибывали, а до разгадки
всего этого кошмара было слишком далеко.
Я категорически запретила Шальнову разговаривать со мной на
эту тему, и ровно сутки он держался, то есть говорил о чем угодно, но только не
о расследовании, которое мы так неосмотрительно затеяли. Я уверяла себя, что
милиция в конце концов сможет во всем разобраться, а нам следует запастись
терпением. Мишка со мной вроде бы согласился, по крайней мере, по окончании
моей речи утвердительно кивнул.
На следующее утро, часов в десять, раздался телефонный
звонок, и мои мечты развеялись как дым. Не ожидая от звонков ничего хорошего, я
не стала подходить к телефону, и трубку снял Мишка. На всякий случай я
прислушалась к разговору, но, кроме Мишкиных «да», «нет» и «хорошо», ничего
полезного не почерпнула. Закончив разговор, Мишка спешно оделся и даже не допил
кофе.
— Ты куда? — нахмурилась я.
— Звонил Валера. Помнишь, мы ездили к нему в охранную
фирму? Он узнал, что Эмма убита, просил приехать.
— О господи, — простонала я. — Опять? Мы же
договорились.
