— Я знаю тебя, — снова сказал он.
— Нет, — буркнул тот, отворачиваясь.
— Тробб! — к собственному удивлению воскликнул Гот. Как получилось, что он без всяких усилий вспомнил имя этой летучей мыши, когда ему было так трудно вспомнить свое собственное имя?
— Имена здесь не разрешены, — пробормотал каннибал. Он пытался отползти дальше, но на его лиане уже не было свободного места.
Гот придвинулся ближе и ткнул его кончиком крыла. С обреченным вздохом Тробб повернулся к нему. Один только взгляд на него вызвал поток образов из прошлого: искусственные джунгли, тюремщики, побег, полет на юг вместе с Троббом. А потом…
— Тебя ударило молнией! — воскликнул Гот, обрадованный новым воспоминанием. — Ты сгорел!
— Не вижу смысла говорить об этом, — обидчиво буркнул Тробб.
Гот удовлетворенно заворчал. Вот уж не думал, что так обрадуется, снова увидев Тробба — трусливую, вечно скулящую тварь, теперь он вспомнил. Но в изменившихся обстоятельствах он был рад всему, что связывало его с миром живых. И Тробб, как когда-то давно, может оказаться полезным.
— Я уверен, ты не обвиняешь меня в своей смерти, — сказал Гот.
— Нет, мне просто не повезло, — сухо ответил Тробб. — Но было и другое. Вращающиеся лопасти, через которые ты заставил меня пройти первым, холод, снежные бури, отмороженное крыло, голод, унижения. Одно хорошо в том, что я умер, — это избавило меня от тебя.
— Там были какие-то летучие мыши, которых мы преследовали, — нахмурившись, сказал Гот.
— Шейд, сереброкрыл из?северных лесов. Ты хотел…
— Следовать за ним до Гибернакулума, где его колония спит всю зиму, — перебил его Гот, потому что другой поток воспоминаний вторгся в его сознание. Шейд. Маленькая северная летучая мышь, которая бросила ему вызов, заманила его в грозовое облако и чуть не убила. Но на этом история с Шейдом не закончилась. Там было что-то еще. Это происходило уже на его родине, в каменной пирамиде, — вспышки света и грохот, которые привели к смерти.
— Почему я не могу вспомнить все? — спросил Гот.
— Со всеми поначалу так бывает. Потом вспомнишь.
Гот заворчал; ему не нравилось слушать рассуждения Тробба, но нужно было побольше узнать о прошлом.
— Как получилось, что мы попали сюда вместе с этой мелюзгой?
— Ну, — выдавил Тробб, — мы оба прогневили Зотца. Нет, я не жалуюсь. Я тружусь добровольно. Я счастлив. Я люблю свою работу.
— Ты раб, — фыркнул Гот.
— Это и правда не так уж плохо. Здесь так спокойно. Нет голода, нет боли — пока мы усердно служим Зотцу.
Гот мог понять, за что наказан Тробб. Но за что карают его? Чем он заслужил это?
— Кем я был? — спросил Гот.
— Лучше все забыть. Это неважно. Работать, работать и работать, вот о чем мы должны сейчас думать. — Тробб попытался выдавить радостный смешок, но получилось лишь безумное повизгивание.
— Расскажи мне, — потребовал Гот.
— Я предупреждаю, это не сделает тебя счастливее, — сказал Тробб.
Гот нетерпеливо фыркнул.
— Ладно, когда я знал тебя, ты был принцем.
Гот отвел взгляд; образы прошлого сверкали перед его мысленным взором. Принц из королевской семьи, любимец самого Зотца…
— А потом ты стал королем, — продолжал болтать Тробб. — Тогда меня уже не было рядом; как ты верно заметил, я был испепелен молнией. Но по здешней шумихе я догадался о происходящем. Правда, ты был королем не очень долго, но это больше, чем имело большинство из нас…
От ярости Гот заговорил свистящим шепотом:
— Я не должен был оказаться здесь. Совершена ужасная ошибка.
— Здесь многие так говорят, — усмехнулся Тробб.
— Я должен поговорить с Кама Зотцем.
— Вряд ли это хорошая идея.
— Где он? — спросил Гот.
— Он может быть где угодно. Повсюду. Но он показывается только тогда, когда пожелает.
— Значит, ты видел его? Тробб отвел глаза:
— Только один раз.
— Я хочу видеть его, — заявил Гот. — Со мной несправедливо обошлись!
— Здесь о тебе рассказывают много историй, — сказал Тробб, не в силах скрыть свое злорадство.
— Каких историй? — зарычал Гот. Если бы не нужно было сдерживаться, он бы вцепился зубами в шею этой твари.
— О том, что ты сделал в Верхнем Мире. Ты действительно знаменит — в плохом смысле.
— Говори!
— Если хочешь знать, — с мстительной улыбкой сказал Тробб, — это из-за тебя мы здесь. Этой шахты не существовало до того, что случилось со священной пирамидой, нашим храмом. Она разрушена, и с тех пор все переменилось. Ты не знаешь? Ты действительно не знаешь?
— Расскажи мне, Тробб, или я…
— Молчать! — проревела Феникс, обрушиваясь на них сверху.
Не раздумывая, Гот бросился на нее и вырвал из ее плеча клок шерсти. Феникс оттолкнула Гота крылом, оскалила обсидиановые зубы и метнулась к его горлу. Гот молниеносно выставил задние когти и всунул лиану в ее раскрытую пасть. Инстинктивно она сомкнула челюсти, и лиана, ярко вспыхнув, разорвалась. Гот оказался на свободе.
Он раскрыл крылья и полетел, Феникс бросилась за ним. Гот благополучно миновал сплетение лиан и резко пошел вниз, к дальней стороне пирамиды, подальше от площади, прочь от огромного города вампиров.
Он летел над джунглями. Феникс и стража преследовали его, но не могли догнать — так сильно он махал крыльями, подстегиваемый гневом и решимостью. Когда-то он был королем и не должен сдаваться! Гот направился прямо к берегу и теперь был над озером. Оглянувшись, он увидел, что Феникс и стражники не решаются последовать за ним. Трусы.
По ту сторону озера простиралась та самая пустыня, которую он увидел, когда очнулся. Гот не хотел лететь туда, но что ему оставалось делать? Этот великолепный город мог быть для него только тюрьмой; он стал врагом своих собратьев. Но почему? Что такого ужасного он совершил?
— Зотц! — крикнул он ветру. — Зотц, это я, твой слуга, Гот! Прошу, выслушай меня!
Сначала ему показалось, что он дрожит от усталости, но оказалось, что это сотрясается воздух. Даже звезды, казалось, вспыхнули ярче. Пустынная равнина покрылась рябью, камни подскочили в воздух, будто толчки шли из глубины земли. Гот испугался, но в то же время у него появилось предчувствие, что сейчас произойдет то, чего он жаждет.
«Явись мне, — мысленно молил он. — Явись».
С ужасающим треском, который отражался от каменного небосвода, из земли вырвались два огромных шипа. Гот потряс головой, чтобы очистить глаза от пыли, и увидел, что эти острые выступы не пики гор, а просто свернутые крылья, которые начали раскрываться. Искры, потрескивая, пробегали по их темной поверхности, из складок посыпались пыль и камешки. Крылья вытянулись во всю длину — не менее сотни футов, — и это породило сильный порыв обжигающего ветра, который отшвырнул Гота, словно щепку.
