Сквозь открытый люк, метрах в десяти над головой, не меньше, еле-еле пробивался слабый свет. Кейт подползла ко мне, хрипло дыша. Гидрий сочился из бесчисленных мелких трещин в полу пещеры и, невидимый, бурлил вокруг, вытесняя воздух. Когда закрылась, лязгнув, крышка люка, мы оказались в такой кромешной тьме, какой я еще не встречал. Я взял Кейт за руку. Час назад я был свободен и мчался сквозь ночь по лесу.
Я заставил себя подняться и, шатаясь, двинулся вперед, пока не уперся рукой в стену. Слишком круто, чтобы карабкаться. Я двинулся вбок, ощупывая скалу. Слишком круто, и никаких зацепок для ног, нам не выбраться. Струя гидрия с такой силой ударила в лицо, что голова моя дернулась. Я оступился и упал, прямо носом в грязь, и…
Я дышу.
Воздух! У самой земли сохранилось маленькое неподвижное озерцо более тяжелого, чем гидрий, воздуха. Я схватил Кейт и пригнул ее голову к земле. Она сначала сопротивлялась, решив, что я спятил.
— Дыши, — прохрипел я.
Его было немного, хватит лишь на то, чтобы некоторое время сердца наши продолжали биться.
— Что теперь? — только и смогла она выдавить.
Я помычал и покачал головой. Не хотелось расходовать воздух на слова. Это был жестокий способ убийства. Куда лучше быть застреленным или сброшенным со скалы в море.
Я почувствовал, как немножко гидрия затекло в рукав рубахи. Ткань надулась пузырем. Газ обладал такой мощной подъемной силой, что рука начала приподниматься. Мои вялые мозги начали шевелиться.
— Снимай шаровары! — приказал я Кейт.
— Что?
— Они подойдут, — с трудом выдохнул я. Я ухватился за пояс ее штанов и дернул вниз. Я услышал, как она взвизгнула. Я задыхался, в голове мутилось, и я не мог объяснять подробно. Ткань, из которой сшиты мои брюки и рубаха, была слишком грубой, но панталоны Кейт — они из шелка, как и корабельные газовые отсеки. И они мешковатые и тянутся, в них поместится много гидрия.
— Воздушный шар, — пропыхтел я, и к счастью, она, кажется, поняла, потому что перестала сопротивляться и помогла мне стащить шаровары. В темноте я старался делать все как можно быстрее и аккуратнее. Я туго завязал узлами обе штанины на концах.
— Вот так. — Я подтащил их к отверстию, из которого била струя гидрия, и держал их над трещиной штанинами вверх. В считанные секунды шаровары стали наполняться газом. Меня потянуло вверх.
— Держись крепче! — с трудом скомандовал я Кейт, кладя ее руки на пояс шаровар.
Мы поднимались, очень медленно, но все-таки летели вверх, болтаясь под надутыми гидрием штанами. Счастье, что мы оба были худые, но даже такой вес был слишком тяжел для нашего воздушного шара. Я отталкивался босой ногой от стенок шахты, стараясь хоть чуть-чуть облегчить подъем.
«Он легче воздуха, наш мистер Круз», — вяло подумал я.
Спустя мгновение я почувствовал, как наш воздушный шар уперся во что-то и перестал подниматься. Мы добрались до верха шахты. Где же крышка? Я размахивал ногой, пока она не ударила но чему-то металлическому.
Я молился, чтобы люк не оказался заперт, но и не помнил на нем никакого запора или замка. Легкие мои готовы были разорваться. Я ударил посильнее, и крышка подалась немножко, и лунный свет заиграл на краях люка. Я надеялся, что пираты бросили нас умирать и ушли, а не дожидаются нашего возвращения. Надо ударить изо всех сил, чтобы отбросить крышку.
— Держись, — прошептал я Кейт.
Я раскачался и изо всех сил пнул — и люк распахнулся. Ночь. Небо. Воздух. Гидрий, скопившийся под крышкой, устремился наружу, увлекая за собой меня с Кейт. Сделанный из шаровар воздушный шар выдернул нас из шахты.
Мы свалились на землю, жадно хватая ртами воздух. Никаких пиратов. Мне казалось, что я никогда не надышусь. Сердце колотилось. Я посмотрел на Кейт: губы ее посинели, а лицо было белее молока. Жизнь медленно возвращалась к нам. Я дополз до валяющихся на земле шаровар и притащил их Кейт. Она, как лунатик, развязала узлы на штанинах и натянула их поверх хлопчатобумажных панталон до колена. Тело мое было ужасно тяжелым. Ночной лес качался и дрожал перед глазами. Я закрыл металлическую крышку: не стоит давать им знать, что мы сбежали.
«Бежать, — подумал, но не сказал я, мне все еще не хватало дыхания. — Назад на корабль. Предупредить. Пираты будут искать их».
Мы, пошатываясь, побрели среди деревьев. Мы были слабые, как новорожденные котята, — окажись пираты поблизости, они могли бы взять нас за шкирку и утопить. Я тащился впереди, Кейт пристроилась сбоку. Какая-то часть моего мозга, должно быть, запомнила дорогу. Я пытался высчитать, как давно мы ушли с корабля. Со вчерашнего полудня, а сейчас уже светает. Почти восемнадцать часов. Корабль уже скоро должен быть заправлен, отремонтирован и готов лететь.
Мы шли и шли. Вокруг расплывались деревья, листья, птицы. Стало светлее. На берегу ручья мы просто свалились, чтобы напиться. Ни один из нас не мог больше сделать ни шагу.
— Всего несколько минут, — пробормотал я. Я уронил голову на мох и сказал себе, что не должен спать, пока еще нет. Еще будет время поспать — на «Авроре», в моей каюте, когда мы опять полетим.
Кейт плакала. Я смотрел на нее снизу вверх, а она всхлипывала, размазывала слезы по щекам и говорила, что это все ее вина: что Брюс Лунарди ранен, а пираты узнали про корабль — из-за нее мы все оказались в опасности. Я взял ее за руки и попытался успокоить. Но она так зажмурилась, что глаза превратились в две щелочки. Она высвободила руки, и губы ее дрожали и были мокрыми от слез.
Я поцеловал их.
Мне хотелось сделать это, и я сделал.
Она перестала плакать, открыла глаза и смотрела на меня.
— Этот поцелуй может доставить нам обоим много неприятностей.
— Хуже, чем те, что уже случились? — спросил я.
— Давай еще раз.
Я поцеловал ее снова, на этот раз дольше, и, отстраняя голову, она уже улыбалась. Она глядела куда-то вдаль, в лес.
— Это было очень приятно, — сказала она. — Это был мой второй поцелуй.
— Ты уже целовалась раньше? — ревниво спросил я.
— Да, только что, с тобой, но я решила считать каждый раз отдельно.
Мне хотелось целовать ее еще. Уж и не знаю почему, ибо менее подходящий для этого момент трудно было вообразить. Может, это было просто чувство облегчения, что мы живы и ускользнули от пиратов. Может, ревность, потому что они с Брюсом, казалось, так хорошо поладили. А скорее всего, потому, что мне просто этого хотелось все эти дни.
— Ты готова? — спросил я.
Надо было двигаться дальше. Мне совершенно не улыбалось еще раз схватиться с облачной кошкой. Мы с трудом потащились через весь остров к нашему кораблю. Теперь мои босые ноги уже были сбиты и кровоточили, но это было неважно. Единственное, чего я хотел, — вернуться на «Аврору». Я прикинул время по тому, как поднялось солнце над вершинами деревьев.
