Между нами говоря, мы почти прикончили семгу и салат. Официант мгновенно смел наши тарелки, и не успел я перевести дух, как перед нами появились новые.
— Арктическая форель, — восхищенно вымолвила Кейт.
Я взглянул через её плечо и увидел шефа Влада, появившегося в кухонных дверях. Он улыбнулся, легонько помахал мне и снова исчез на кухне.
— Рассказывай всё, — приказала Кейт и принялась за еду.
В перерывах между поеданием изумительнейшей утки я рассказал ей всю историю, радуясь, что мы сидим поодаль от остальных посетителей. Я не хотел, чтобы кто-нибудь ещё это слышал. Всякий раз, как официант приближался взглянуть, как у нас дела, Кейт отсылала его коротким повелительным взмахом руки. Должен сказать, она была очень благодарной слушательницей и не сводила с меня больших карих глаз, пока я говорил. На середине рассказа она взяла меня под столом за руку, и от её неожиданного теплого прикосновения по всему моему телу пробежала горячая волна. Я запнулся на полуслове.
— Дальше, — нетерпеливо потребовала она.
— Прости. Ты меня сбила.
— Мне убрать руку? — шепнула она.
— Нет, мне нравится.
Я продолжал и в самых опасных и захватывающих местах чувствовал, как она сильно стискивает мою ладонь.
— О боже, — произнесла она, когда я окончил рассказ. — Как это ужасно, насчет мистера Домвиля.
— Когда я уезжал с Цейлона, он всё ещё был в госпитале.
Она мгновение помолчала.
— Но он действительно там, в небе? «Гиперион»?
— Высоко в небе.
Она подалась вперед.
— А ты знаешь, что у него на борту?
— Говорят, золото.
— О да, золото, — отмахнулась она. — А что ещё, знаешь?
— Полно замороженных трупов.
— Возможно. Но послушай. «Гиперион» принадлежал Теодору Грюнелю.
— Знаю, изобретателю.
— Он не просто изобретатель! Он построил большую часть величайших в мире мостов. Плюс подземная железная дорога под Европой. Да, и туннели под Гибралтарским проливом и Ла-Маншем.
— И двигатель внутреннего сгорания — тоже его, — добавил я.
— Я как раз хотела об этом сказать. Всё это сделало его ужасно богатым. И после он изобрел множество всякой всячины. Он был выдающийся человек, но очень, очень эксцентричный, по общим отзывам. Множество странных привычек. Не слишком-то любил людей. У него были сын и дочь, и он не очень хорошо ладил с ними, особенно с девушкой. Она вышла замуж за кого-то, кого он не одобрял, и с тех пор они больше не разговаривали. Полностью отказался от неё. Ну, в любом случае, это не важно. С возрастом он вел всё более и более отшельническую жизнь. Вероятно, совершал долгие таинственные путешествия. Никто не знал, чем он занимается. Потом он исчез. Оставил записку, что покидает Эдинбург и отправляется в Америку. Что-то вроде этого. У него был специальный воздушный корабль, построенный втайне, чтобы увезти всё его добро. Он сам тщательно подбирал капитана и всю команду. Говорят, что на корабле находились плоды всей его жизни, всё, чем он владел!
Она победно посмотрела на меня.
— Значит, там неплохая обстановка, — заметил я.
— Он был не только изобретателем, но и страстным коллекционером. Обладателем одной из крупнейших таксидермических коллекций в мире. — Она помедлила и понизила голос. — Некоторые экземпляры он никогда не показывал публике.
У меня по коже поползли мурашки.
— Например?
— Никто не знает. Поговаривают, что у него были животные, вымершие столетия назад, или существа, считающиеся вымышленными. И всё это там, наверху, в «Гиперионе». Весь корабль словно летучий бестиарий, музей, которого никто никогда не видел.
— Ничего себе.
— Мне наплевать на золото! Но могла ли я не захотеть увидеть его коллекцию! Почему бы нам не отправиться туда?
Я рассмеялся.
— Прямо вот так?
— Почему нет?
— Он слишком высоко. До него не добраться.
— Только потому, что вы не сумели?
— Если бы мы поднялись выше, все бы умерли.
— Значит, должен быть какой-то другой способ.
Кейт была не из тех, кого может остановить такая мелочь, как смерть. Глядя ей в глаза, я понимал, что она говорит серьезно, и с некоторой тревогой начинал чувствовать, насколько заразителен её энтузиазм.
— Он дрейфует на высоте около двадцати тысяч футов, — сказал я. — Там смертельно холодно, и это ещё не самое плохое. Воздуха слишком мало, чтобы дышать. На такой высоте газовые танки взрываются, а двигатели встают.
— Потому что давление воздуха низкое, верно?
Я удивленно кивнул:
— Двигатель внутреннего сгорания не был рассчитан для работы на таких высотах.
— А турбонаддув? — как бы ненароком поинтересовалась она.
Я внимательно посмотрел на неё:
— Теперь ты меня прямо пугаешь. Ты ведь уже думала обо всём этом, правда?
— Девочкам тоже дозволяется думать, разве не так, мистер Круз?
— Почему-то у меня ужасное ощущение, что ты уже придумала план и что я тоже в нем задействован!
— Но это ведь возможно, насчет двигателей, верно?
— Теоретически — да. Если нагнетать в них воздух, чтобы поддерживать постоянное давление как на уровне моря, они смогут работать на любой высоте. Или можно создавать повышенное давление во всём моторном отсеке.
Кейт невинно кивнула:
— Как раз о таком я и читала. Такие корабли называют высотниками.
Я вздохнул. Не хотелось и дальше поощрять её.
— Так ты слышал о них? — спросила она.
— Ну, нам говорили о них на занятиях. Я думаю, что их было построено очень немного и большинство находится на этапе испытаний. С ними множество проблем. И дело даже не в двигателях. На больших высотах гидрий так расширяется, что его необходимо стравливать в больших объемах. А если выпустить слишком много, то потеряешь всю подъемную силу, и тебе конец. На «Бродяге» с нами чуть не случилось именно это.
Кейт задумчиво кивнула:
— Уверена, что какой-нибудь умник сумел бы разрешить эту проблему.
— Особого смысла нет, — ответил я, а потом начал размышлять. — Хотя… вы оказываетесь над всеми ураганами, вам не нужно облетать их стороной. А разреженный воздух означает меньшее сопротивление, и вы можете лететь быстрее и с меньшим расходом горючего.
Кейт засияла в ответ.
— Но это всё только гипотетически, — заспешил я. — Насколько мне известно, до этой стадии ещё никто не добрался.
— У меня такое ощущение, что ты на самом деле не хочешь заполучить «Гиперион».
