— Мне, наверное, сейчас сделается дурно, — пискнула мисс Симпкинс.
— Вы давно курите? — с живым интересом осведомилась Кейт.
— Мм, — буркнула Надира.
— Это… так принято?
— Вы имеете в виду — у цыган? — сказала Надира. — Нет. Просто мужчины порой находят это забавным. Хотите затянуться?
— Да, — заявила Кейт после мгновенного колебания.
— Кейт, нет! — воскликнула мисс Симпкинс. — Что скажет ваша матушка?
— Сначала надо, чтобы кто-нибудь рассказал ей, — ответила Кейт. Она взяла у Надиры сигару и сделала затяжку. Передернулась.
— Знаете, а мне даже нравится.
— Нет, не нравится, — возразила Надира.
— Очень интересный вкус, — храбро заявила Кейт, снова втягивая дым.
— Отдайте, пока вам не стало плохо, — велела Надира.
Кейт вернула ей сигару.
— Занятно, — заметил Хэл.
Я заметил, что щеки Кейт слегка позеленели.
— Прошу прощения, — извинилась она, поспешно вставая и покидая салон.
Я поднялся, чтобы пойти следом, но мисс Симпкинс остановила меня.
— Я позабочусь о ней. Какая глупость, право же!
Когда она выбежала следом за Кейт, Хэл заговорщицки подмигнул мне и Надире.
— Сигары лучше оставить бродягам вроде нас, верно?
Мы откинулись в креслах, трудная дневная работа была позади, и мы вдруг почувствовали, что все мы ровня. Хэл выдохнул и запел:
А ну, подходите, кто в небе служил.
Эй! Хэй! Наливай полней!
Я вам расскажу, как я жизнь прожил.
Чтоб мне лопнуть, лей, не жалей!
Он выжидательно глянул на меня. Я отлично знал слова этой матросской песенки и был рад возможности отложить сигару, поэтому продолжил:
На воздушный корабль я юнгой попал.
Эй! Хэй! Наливай полней!
И всю свою молодость небу отдал.
Чтоб мне лопнуть, лей, не жалей!
Хэл одобрительно кивнул мне, и мы вдвоем с энтузиазмом взялись за третий куплет. Надира подхватывала «Эй! Хэй!» и «Наливай, не жалей!». Хэл начал притопывать ногой об пол. Мы с Надирой в такт хлопали в ладоши. Мы были рисковыми ребятами, нарушителями правил, все трое пробивали себе дорогу через преграды, возведенные на нашем пути благовоспитанным обществом. Сегодня утром Надира поцеловала меня. И я поцеловал её. Неужели это было? Хэл встал и, продолжая распевать, прошагал к бару и налил три рюмки портвейна. Он как раз шел с ними обратно, когда в салон вошел Янгбу Шерпа.
— Всё в порядке? — спросил Хэл, перекрикивая наше пение.
— Мы поймали сигналы какого-то странного передатчика, — сказал Янгбу.
— Сигналы бедствия?
Мы с Надирой умолкли.
— Нет. И не на той частоте. Почти вне зоны приема. Мы наткнулись на них совершенно случайно. Это не сообщение. Просто сигналы, повторяющиеся через каждые две секунды.
Хэл равнодушно затянулся сигарой.
— Круз, что вы думаете?
— Это не сигнал бедствия. Скорее, похоже на приводной радиомаяк.
— Наверно, вы поймали какой-нибудь сигнал снизу, из Австралии, — заметил Хэл.
— Он слишком сильный, — возразил Янгбу.
— Значит, с другого корабля.
— Нашего корабля, — сказал Янгбу.
Хэл ничего не ответил.
— В пределах видимости нет других судов, — продолжал Янгбу. — Сигнал очень сильный. Он может идти только с нашего корабля.
Мгновение Хэл стоял совершенно неподвижно, лицо его застыло, точно маска. Потом он аккуратно загасил сигару. Повернулся к Надире. Его голос прозвучал спокойно и оттого ещё более страшно.
— Где передатчик?
— Что вы имеете в виду? — изумленно спросила она.
— Где он, чёрт побери? — заорал он.
— Вы думаете, что она пронесла его на борт? — выдавил я, только теперь понимая стремительный ход мыслей Слейтера.
— Конечно она, — бросил Хэл. — Чтобы Джон Рэт мог выследить нас.
— Я этого не делала! — закричала Надира.
— Я не должен был пускать тебя на борт моего корабля! Говори, где он?
Глаза Надиры расширились от страха.
— Я ничего не знаю об этом, клянусь!
— Цыганская лгунья! — Он грубо схватил её за руку.
— Хэл! — сказал я, вскакивая. — Вы же не знаете наверняка!
— Конечно знаю! Она куда лучше знакома с этими мошенниками, чем делает вид! — Он потянул Надиру за дверь. — Пойдешь со мной. Если не скажешь, где он, мы обыщем твою комнату и всё, что ты притащила на борт.
— Так нельзя, Хэл! — сказал я.
— Прочь с дороги! — Он отпихнул меня в сторону и вытолкнул Надиру из комнаты.
Я застыл посреди салона. Умом я понимал, что Хэл, возможно, прав. Я доверял Надире каким-то внутренним чутьем, но мы очень мало знали о ней. У неё явно были свои секреты, и некоторые из них, возможно, весьма мрачного свойства. Она в сговоре с пиратами? Это казалось слишком подлым. Но кто ещё мог притащить радиомаяк на борт «Сагарматхи»?
Они были в моей комнате.
Тогда, в Париже, стоя во дворе Академии, я видел, как кто-то двигался за моим окном. Это не было плодом моего воображения.
Я выбежал из салона, промчался по коридору и пинком отворил дверь в свою каюту. Я вытащил из-под койки свой вещмешок и распустил завязки. Вытряхнув всё его содержимое на пол, я начал просматривать всё подряд, открывая книги, прощупывая все подозрительные утолщения на одежде.
Потом поднял мешок, чтобы убедиться, что ничего не пропустил, но он был пуст. И всё-таки был слишком тяжел. И я вспомнил, каким странно тяжелым показался он мне, когда я в первый раз закинул его на плечи в Париже. Преодолевая дурноту, я схватил складной нож и вспорол плотное днище. Засунув руку между слоями материи, я нащупал что-то вроде тонкой металлической лепешки. Я вытащил её. Несмотря на небольшой размер, она была довольно увесистая. С одной стороны от неё отходила длинная, тонкая, как прутик, антенна, конец которой терялся где-то в недрах мешка. Я тянул, тянул и тянул, она была очень длинная и ловко запрятана за подкладкой, превращая вещмешок в мощнейший передатчик, с такой силой посылающий свои дьявольские сигналы, что они распространялись по небу на целые мили. Конец антенны находился где-то глубоко в ткани, мне не удалось его выдернуть, и я бросил всё как есть на пол. Потом выскочил из каюты и побежал по коридору.
Я влетел в каюту Надиры. Хэл и Янгбу обыскивали её рюкзак.
— Тогда что это такое? — спрашивал Хэл, держа на весу плоскую серебряную коробочку.
