— Может, он закопал своё сокровище, — предположила Надира.
Я в смятении оглядел сад. Если бы Хэл увидел его, он, наверно, пожелал бы, чтобы мы всё здесь перерыли. Грюнель был такой странный. Казалось вполне возможным, чтобы он зарыл свой клад в землю. И всё же у меня не лежало сердце заниматься этим прямо теперь.
— Может, оставим это развлечение на потом? — предложил я.
— Красиво, — сказала Надира, разглядывая сказочный сад.
— Ты в порядке? — спросил я, заметив, что она дрожит.
— Замерзла немножко.
— Подыши кислородом.
Я ждал, пока она нацепит маску и сделает несколько глубоких вдохов. Я чувствовал себя виноватым.
Надо было чаще останавливаться и отдыхать. Когда видел, как человек скачет по крышам, уворачиваясь при этом от пуль, трудно представить, будто что-нибудь может его остановить. Несколько минут спустя она сняла маску.
— Голова болит? — спросил я, вспомнив, как она морщилась и терла виски утром, перед высадкой на «Гиперион».
— Не очень.
— Точно? Хочешь вернуться на «Сагу»?
Она смотрела на меня зелеными глазищами.
— Ты очень добрый, — произнесла она.
Я неловко рассмеялся:
— Нет.
— Да. Ты заступался за меня, когда никто другой не стал бы.
— Удивительно, что ты можешь хорошо ко мне относиться после того, что произошло между мной и твоим отцом.
— Ты всего лишь защищался. Ещё с нашей первой встречи я почему-то была уверена, что в тебе нет ни капли жестокости. Ты очень хороший человек. Ты как… как Статуя Свободы.
— Ну, обычно я не ношу тогу. Ты уверена, что не бредишь?
— Она как маяк, стоит там и всматривается в будущее. Мне нравится, что ты уверен, будто на свете нет ничего невозможного.
Эти её слова удивили меня: хоть и лестные, они казались несправедливыми. Потом мои мысли приняли более мрачное направление.
— Да ну, — сказал я. — Я-то чувствую себя почти мошенником.
— Почему?
— Охотиться за сокровищем для меня — всё равно что стать пиратом. Я этого богатства не заслужил. Если бы я играл по правилам, то сидел бы сейчас в Академии и готовился к экзаменам.
— Правила, — фыркнула Надира. — Если бы я поступала по правилам, то была бы уже замужем.
Я скорчил гримасу:
— За типом с гнилыми зубами.
Она кивнула.
— Некоторые правила и впрямь стоит нарушать, — признал я.
— Если мы найдем здесь золото, — сказала она, — тебе не нужно будет возвращаться в Академию. И не придется до конца жизни возить богачей. Ты сможешь делать всё, что захочешь. Купишь себе корабль. Тебе не надо будет ни перед кем отчитываться, только перед самим собой. Ты сможешь идти своим собственным путем.
Она рисовала прекрасную картину моего будущего, ту самую, которую я и сам представлял все последние дни. И всё же в картине этой было нечто от миража. Будущее ускользало из моих рук — или это я был слишком робок и неуклюж, чтобы схватить его?
— Ты и я — мы оба нарушители правил, — сказала Надира. — Мир жесток. Пусть мы не сможем изменить его, но я думаю, что мы всё же оставим в нем свой след.
— Надеюсь, ты права, — отозвался я.
Она коснулась пальцами моего лица.
Я желал этого прикосновения.
Мне захотелось кричать, потому что в то же мгновение я понял, что хотел, чтобы меня касались пальцы Кейт, а её не было рядом. Несмотря на то что мы вовсе не подходим друг другу, несмотря на моё неверное сердце, именно её желал я превыше всего и боялся, что потерял её.
Я прочистил горло и едва не упал, потому что корабль неистово содрогнулся и продолжал содрогаться. Солнце всё так же ярко светило в окна, но невидимый ветер уже стиснул «Гиперион» в своих когтистых лапах и не хотел отпускать.
— Давай выбираться, — сказал я.
По вздыбившемуся полу мы пошатываясь добрели до двери и вышли на мостик. Ветер врывался сквозь дыры в наружной оболочке корабля и завывал в снастях, словно дьявольская скрипка. Я увидел Дорье, с трудом идущего по мостику к нам.
— Уходим! — прокричал он.
Мы добрались до носового трапа одновременно с Хэлом и Кейт.
— Немножко задувает, — сказал Хэл.
— Вы что-нибудь нашли? — спросил я.
Он покачал головой и промычал что-то. Это мне было безразлично. Я смотрел на Кейт. Я почти ждал, что вот сейчас она объявит о помолвке.
— Идите вперед, Круз, — сказал Хэл. — Отложим это до «Саги».
Я начал карабкаться в «воронье гнездо» по трапу, раскачивающемуся, будто маятник, в такт килевой качке корабля. Из-под наблюдательного колпака я осмотрел небо, и то, что я увидел, мне не понравилось.
Теперь, когда ветер трепал оба корабля, четыре абордажные механические руки растягивались и сокращались, будто пружины. Им удавалось удержать корабли от столкновения, но при этом прочность их подвергалась жесточайшему испытанию. Небеса пронзительно визжали. «Гиперион» был подобен дикому зверю, сражающемуся за свою свободу.
Высоко над нашими головами Ками Шерпа выглядывал из люка «Саги». Он уже начал вращать ворот лебедки. Линь спускался косо, его сносило. Под очередным порывом ветра он щелкнул, словно хлыст укротителя львов.
— Сначала девушек, — прокричал от трапа Хэл. — И поспешим.
— Проверьте свои страховочные пояса, — распоряжался Дорье. — Я буду выводить вас наверх по одному. Кислород. Очки. Наденьте их. Кейт, вы первая.
Я подвинулся, давая Кейт место рядом с собой. Неловко натягивая очки, она всматривалась в бушующий снаружи вихрь.
— Будет немножко трясти, — сказал я.
— Я догадалась.
— Будь осторожна, — попросил я, поправляя на ней маску.
Она взглянула на меня, такая далекая из-за этих своих очков, и Дорье открыл люк. Я инстинктивно присел, когда ледяное небо обрушилось на нас.
Дорье пристегнул свой страховочный линь к поручню, и Кейт тоже. Бок о бок, низко пригнувшись, они двинулись по спине корабля. Исполненный злобы, ветер трепал оба судна. Дорье поймал трос лебедки и уже собирался прицепить к нему Кейт, когда я увидел, что один из носовых абордажных захватов сорвался со спины «Гипериона». Он соскользнул с крепительной планки.
Я сорвал со рта маску и во всю мочь заорал Дорье, но ветер унес мой крик. Я защелкнул карабин страховочного пояса на поручне и выскочил наружу. На оставшуюся механическую руку легла теперь двойная нагрузка, и долго ей не выдержать.
Я добрался до Дорье и указал ему. Не говоря ни слова, он передал Кейт на моё попечение и кинулся к соскользнувшему захвату. Он уже подтягивал его обратно к планке, когда раздался треск, такой громкий, что перекрыл завывания ветра, и второй носовой захват напрочь оторвал крепительную планку от спины «Гипериона». Дорье взлетел в воздух, отчаянно цепляясь за механическую руку.
