Фрост колеблется, будто сабля может ударить током. Затем осторожно обхватывает рукоять и неуклюже взмахивает оружием в воздухе.
— Для меня это как-то неестественно, — признается он.
— Да?
— Баланс кажется непривычным.
— Потому что это не простая церемониальная сабля, а настоящая дао. Подлинная китайская сабля. Ее форма называется ивовый лист. Видите, как она изогнута по всей длине клинка? Это традиционное поясное оружие солдат времен династии Мин.
— Когда это было?
— Около шестисот лет назад. Чжен И была сделана в провинции Ганьсу во время одной из войн. — Я умолкаю, а затем добавляю с сожалением: — Увы, в старом Китае война часто бывала обычным делом.
— Значит, эта сабля видела настоящий бой?
— Я уверена, что видела. Когда я держу ее, я чувствую, что старые сражения все еще поют в клинке.
Фрост смеется.
— Если на меня когда-нибудь нападут в темном переулке, госпожа Фан, я бы хотел, чтобы вы оказались рядом.
— Так пистолет-то у вас. Разве не вы должны были бы защищать меня?
— Не сомневаюсь, вы и сами с этим прекрасно справитесь.
Детектив возвращает мне саблю. Я замечаю, что он нервничает из-за близости бритвенно-острого лезвия. Я с поклоном забираю оружие и смотрю на него в упор. Моя прямота заставляет его вспыхнуть. Для полицейского, особенно для закаленного детектива, занимающегося расследованием убийств, такая реакция удивительна. Однако в этом человеке есть неожиданная кротость, восприимчивость, которая внезапно напоминает мне о муже. Детективу Фросту примерно столько же лет, сколько было Джеймсу, когда он погиб, и на лице полицейского я вижу смущенную улыбку мужа, снова ощущаю его природное стремление угодить.
— Вы хотите еще о чем-то расспросить меня, детектив?
— Да. Это касается дела, о котором мы не знали, когда говорили с вами в прошлый раз.
— И что же это?
Похоже, ему не очень-то хочется озвучивать свою мысль. И я уже вижу извинение в его взгляде.
— Дело касается вашей дочери. Лоры.
Упоминание о дочке — как сильный удар в грудь. Я не ожидала его, а потому даже покачнулась.
— Мне очень жаль, госпожа Фан, — говорит он, протягивая руку, чтобы поддержать меня. — Я знал, что это расстроит вас. Как вы? Может, вам присесть?
— Просто… — Я оцепенело качаю головой. — Я с утра ничего не ела.
— Может, вам стоит поесть? Давайте я отведу вас куда-нибудь.
— Возможно, нам лучше поговорить в другой день.
— Мне нужно задать всего несколько вопросов. — Фрост умолкает. А затем тихо добавляет: — Я и сам еще не ужинал.
На мгновение его слова повисают в воздухе. Это пробный шар. Моя рука еще крепче сжимает рукоять сабли — это подсознательная реакция на ситуацию, чреватую неопределенностью. Во всякой опасности кроется благоприятная возможность. Фрост — полицейский, но я не вижу в нем ничего подозрительного. Всего-навсего внимательный мужчина с добрым лицом. И мне отчаянно хочется знать, почему он спрашивает о Лоре.
Я убираю Чжен И в ножны.
— На Береговой улице есть пельменная.
Фрост улыбается, и это невероятно сильно меняет его лицо. Теперь он кажется гораздо моложе.
— Я знаю это место.
— Я только надену плащ, и пойдем.
Мы бредем по улице под мелким весенним дождем, но тактично держимся на расстоянии друг от друга. Я взяла с собой Чжен И — сабля слишком ценна, чтобы оставлять ее в студии. К тому же она всегда защищала меня ото всех невидимых угроз. Даже в этот моросливый вечер китайский квартал многолюден — улицы переполнены гостями, желающими поужинать жареной уткой или рыбой, тушенной в имбирном соусе. Пока мы движемся по улице, я стараюсь сосредоточиться на том, что вокруг, на прохожих с незнакомыми лицами. Но разговорчивый и неудержимый детектив Фрост постоянно отвлекает меня.
— Это мое любимое место в Бостоне, — говорит он, разводя руки так, словно хочет обнять Чайна-таун и всех его жителей. — Здесь лучшая еда, лучшие рынки и самые интересные переулочки. Я всегда любил приходить сюда.
— Даже если приезжали взглянуть на мертвеца?
— Да нет, конечно, — отвечает он, грустно усмехаясь. — Но в этом районе есть нечто такое… Порой мне кажется, что здесь мне самое место. Словно бы я чисто случайно не родился китайцем.
— Ах, вот как. Вы считаете, что перевоплотились.
— Да. И стал типичным американцем из Южного Бостона. — Он смотрит на меня; его влажное лицо немного поблескивает. — Вы говорили, что приехали с Тайваня.
— Вы бывали там?
Он печально качает головой.
— Я путешествовал не так много, как хотелось бы. Правда, медовый месяц я провел во Франции.
— А чем занимается ваша жена?
Затянувшаяся пауза заставляет меня посмотреть в его сторону, и я вижу, что Фрост опустил голову.
— Учится в юридической школе, — тихо отвечает детектив. А через некоторое время добавляет: — Мы развелись. Прошлым летом.
— Мне очень жаль.
— Боюсь, год выдался не слишком удачным, — признается он, но потом вдруг вспоминает, кому говорит это. Женщине, потерявшей мужа и дочь. — Впрочем, жаловаться мне не на что.
— Одиночество — штука непростая. Но я уверена: вы найдете кого-нибудь еще.
Фрост смотрит на меня, и я замечаю боль в его глазах.
— И все-таки вы не вышли замуж во второй раз, госпожа Фан.
— Нет, не вышла.
— Хотя желающие наверняка были.
— Как можно заменить любовь всей своей жизни? — просто отвечаю я. — Джеймс — мой муж. И всегда будет моим мужем.
С минуту он переваривает это. А потом говорит:
— Я всегда думал, что любовь должна быть именно такой.
— Она и есть такая.
Его глаза неестественно вспыхивают, когда он смотрит на меня.
— Но лишь для некоторых из нас.
Мы подходим к пельменной с запотевшими от пара окнами. Фрост быстро шагает вперед, чтобы открыть мне дверь, и это джентльменское поведение кажется мне забавным, поскольку смертоносную саблю несу именно я. Тесный зал заведения переполнен, и лишь везение помогает нам занять последний свободный столик в уголке у окна. Я вешаю саблю на спинку стула и снимаю плащ. С кухни доносятся соблазнительные ароматы чеснока и паровых пельменей — аппетитные напоминания о том, что я не ела с самого завтрака. Из-за кухонных дверей выносят блюда, на которых поблескивают пельмени со свининой, креветками или рыбой; за соседним столом, постукивая палочками о тарелки, какое-то семейство так громко говорит на кантонском, что со стороны это кажется ссорой.