— Так вот почему он стал расспрашивать об этих девочках, — поняла Джейн.
Эти расспросы поставили бывшего детектива под угрозу — до Патрика дошли слухи, что Ингерсолл собирает доказательства, связывающие его не только с исчезнувшими девочками, но и с массовым убийством в «Красном фениксе». Он наверняка решил, что это дело рук Айрис Фан, потому что объявление в «Бостон глоуб» разместила именно она. Эта женщина потеряла и дочь, и мужа. Убив Айрис и Ингерсолла, Патрик избавился бы от этой проблемы, поэтому он нанял профессионалов. Но даже хорошо обученные убийцы не поняли, с чем им придется столкнуться.
— Я страшно боялась, что отец может найти меня, — продолжала Сьюзан. — И попросила детектива Ингерсолла не говорить ничего такого, что могло бы вывести на меня. Он пообещал, что даже его дочь не узнает, чем он занимается.
— Ингерсолл сдержал свое слово. Мы даже не подозревали, что его наняли вы. Мы полагали, что это госпожа Фан.
— Он позвонил мне спустя несколько недель. Сказал, что нам необходимо встретиться, и приехал сюда. Сообщил, что определил почерк, и отыскал имена трех девочек, которые могли познакомиться со мной до того, как исчезли. Эти девочки участвовали в том же теннисном турнире, что и я, ездили в тот же музыкальный лагерь. Оказалось, что связь между ними и отцом — это я. Их выбрали из-за меня. — Сьюзан осеклась и снова откинулась на спинку кресла. — А я-то жила в покое и безопасности здесь, в Мэне, со своей маленькой дочкой. Жила и не знала, что были другие жертвы. Если бы во мне было больше смелости, я могла бы остановить все это давным-давно.
— Но это удалось остановить, Сьюзан. И вы сыграли в этом не последнюю роль.
Женщина посмотрела на Джейн, ее глаза блестели.
— Самую ничтожную роль. Детектив Ингерсолл погиб из-за этого. А остановили все — вы.
Я была не одна, подумала Джейн. Мне помогали.
— Мама? — Голос девочки послышался откуда-то снаружи, из темноты. За стеклом стояла Саманта, ее силуэт выделялся на фоне отраженного озером света. — Папа просил позвать тебя. Он не знает, пора ли вытаскивать пирог из духовки.
— Иду, дорогая моя. — Сьюзан поднялась. Распахнув стеклянную дверь, она обернулась и улыбнулась Джейн. — Ужин готов. Приходите, когда проголодаетесь, — пригласила женщина и вышла, а за ней, скрипнув, захлопнулась дверь.
С террасы Джейн было видно, как Сьюзан взяла Саманту за руку. Мать и дочь двинулись прочь вдоль кромки воды и вскоре растаяли в сумерках. Все это время они не отпускали рук.
39
ТРИ МЕСЯЦА СПУСТЯ
ПРОВИНЦИЯ ФУЦЗЯНЬ, КИТАЙ
Мы с Беллой стоим перед могилой предков ее отца, а по двору разносится сладковатый аромат ладана. Это старинное кладбище. На протяжении по крайней мере тысячелетия представителей разных поколений семейства У хоронили именно здесь, а теперь и останки У Вэйминя присоединились к праху праотцев. Его измученной душе больше не нужно скитаться по миру духов, требуя справедливости. Здесь он наконец упокоится с миром.
Сумерки сгущаются, становясь ночью, а мы с Беллой зажигаем свечи и поклоняемся памяти ее отца. И вдруг я чувствую присутствие кого-то третьего. Я оборачиваюсь и вижу: во двор заходит какая-то фигура. Лица во мраке не разглядишь, но по бесшумному шагу и легкой грации движений я понимаю, что это сын У Вэйминя от первой жены, сын, который никогда не забывал отца и все время чтил его. Когда мужчина приближается к свечам, Белла кивает единокровному брату, а тот отвечает печальной улыбкой. Они оба так похожи — столь же тверды, сколь камень, служащий гробницей праху их отца. Теперь, когда они выполнили свой долг, мне интересно знать, что будет с ними дальше. Когда посвящаешь половину своей юности одной-единственной цели и в конце концов достигаешь ее, к чему еще стремиться?
Мужчина уважительно кивает мне.
— Сыфу, простите, что я опоздал. Мой рейс из Шанхая задержали из-за погоды.
Внимательно разглядывая его лицо при свете свечей, я вижу нечто большее, чем просто усталость и тревожные морщинки вокруг глаз.
— Какие-то сложности в Бостоне?
— Мне кажется, она знает. Я чувствую, как она наблюдает, как прощупывает меня. Ощущаю подозрение, когда она смотрит на меня.
— И что теперь будет?
Он тяжело вздыхает и пристально смотрит на горящие свечи.
— Я думаю… я надеюсь, что она понимает. Она написала мне блестящую рекомендацию. И хочет, чтобы я работал с ней по другому делу, касающемуся Чайна-тауна.
Я улыбаюсь Джонни Таню.
— Детектив Риццоли не так уж сильно отличается от нас. Возможно, она не согласна с тем, как именно мы добились своей цели, но, думаю, она понимает, почему мы это сделали. И одобряет нас.
Я подношу спичку к костровой яме и поджигаю лучину. Язычки пламени охватывают ее, словно хищные зубы, и мы скармливаем им священную бумагу ритуальных денег. Огонь пожирает купюры. Вверх уносится дым, несущий упокоение и достаток призракам наших близких.
Однако нам нужно сжечь еще кое-что.
Я достаю из мешочка маску. Серебристые шерстинки, отражающие свет костра, снова кажутся живыми, словно из тьмы выскочил дух самого Сунь Укуна. Однако маска безвольно свисает с моей руки — всего-навсего неживой объект из кожи и обезьяньего меха, истлевающий предмет реквизита, который я выкупила у китайской оперы много лет назад. Каждый из нас троих надевал ее. Мы поделили эту роль на всех. Я была в ней, когда защищалась от женщины-убийцы на крыше. Белла — когда спасала полицейскую. И наконец Джонни — когда выпускал пулю в висок Патрика Диона, замыкая круг смерти.
Я бросаю маску в огонь. Шерстинки тут же загораются. Я вдыхаю запах паленого меха и обуглившейся кожи. Яркая вспышка — и маска уничтожена, а Сунь Укун вернулся в мир духов, туда, где и положено быть Царю Обезьян. Однако он никогда не уходит слишком далеко — когда он очень нужен, каждый может обнаружить его в самом себе.
Пламя угасает, и все мы пристально смотрим в костровую яму, отыскивая в пылающих частичках пепла то, что хотим отыскать. Для Беллы и Джонни это одобрительная улыбка отца. Они выполнили свой дочерний и сыновний долг, и теперь их жизни принадлежат только им.
А что же я ищу в этом пепле? Я разглядываю лицо моей дочери Лоры, чьи останки десять недель назад обнаружили в имении Патрика Диона, в одном из глухих, увитых плющом уголков. Я вижу лицо своего любимого мужа, по-прежнему молодое, и волосы его все так же черны, как в день нашей свадьбы. Моя дочь и мой муж не становятся старше, а я медлю на этой земле — мое здоровье рушится, волосы серебрит седина, и годы все сильнее прорезают морщины на лице. Но, старея, я с каждым годом становлюсь все ближе к Джеймсу и Лоре, к тому дню, когда мы снова будем вместе. А потому в сгущающейся тьме я шагаю безмятежно и бесстрашно.
Ведь я знаю — они будут ждать меня в конце пути.
