— Если отвезти чего, то сейчас не могу, с сожалением
отозвался водитель, — сам видишь, вся машина этими тварями заставлена!
Пока не избавлюсь от них, паразиток, ничего взять не могу!
— За что ты их так не любишь? — осведомился
Маркиз.
— Да надоели хуже горькой редьки! Ну до чего птица
беспокойная! И орут, и стрекочут! Недаром баб, которые балаболки, с сороками
сравнивают!
— Часто их возишь? — лениво полюбопытствовал
Маркиз.
— Да в последнее время почитай каждую неделю!
— И кому же они так нужны? Вроде бы птица бесполезная…
— И сам в толк не возьму! — признался
водитель. — Вожу их все время в одно и то же место, там баба одна хозяйка.
Не старая, видная из себя даже. Но…
Выскочила Лорелея, сунула водителю какую-то бумажку,
стрельнула любопытными голубыми глазами в Маркиза и скрылась за дверью. Маркиз
подсел в фургончик, они отъехали в сторонку, и торг продолжился.
В результате водитель получил энное количество денег и два
часа свободного времени, а Леня — возможность отвести ценный груз в виде восьми
сорок по нужному адресу. Водитель все колебался, тогда Леня предложил ему в
залог свою машину. То есть не совсем свою; новенькую «десятку» Ухо угнал
сегодня утром по Лениной просьбе. На своей машине Леня на дело никогда не
ездил.
— Ты это… — водитель отвел глаза, — поосторожней с
ней, с бабой этой. Сорок при ней не ругай, и боже упаси что-то ей поперек
сказать! Я как ни съезжу туда — так обязательно какая-нибудь неприятность
случится. То голова разболится так, что сил нет терпеть, то, извиняюсь,
расстройство желудка приключится, так что от сортира не отойти, а то и вовсе на
такого зверя-гаишника налетишь, что полтинником не отделаешься, сотни на две,
не меньше…
Леня понял, что он на правильном пути.
Ехать было недалеко, на Петроградскую сторону. Улица
называлась Зверинская, и жители города знают, что улица эта ведет прямиком к
Зоопарку, оттого и получила свое название. Летними ночами при открытых окнах
обитатели близлежащих кварталов могут слышать крики обезьян и рычание льва.
Днем на улице было тихо, машин почти не было. Следуя
подробным указаниям водителя, Леня въехал в небольшой тупичок между домами, где
удобно было поставить фургон, и посигналил. С одной стороны был бетонный забор,
который юное поколение жителей Зверинской улицы расписало разными
выразительными картинками, с другой — стена дома без окон, но с дверью. На звук
открылась железная дверь в стене, и выглянул мордатый охранник.
— Заноси!
— Помог бы, — ворчал Маркиз, войдя в роль, —
хоть дверь бы, что ли, подержал…
— Ты, дядя, новенький, что ли? — пригляделся
охранник.
— На старенького, — буркнул Маркиз, запыхаясь.
Клетки были страшно неудобными, да еще вредные сороки
норовили клюнуть в руку. Маркиз нарочно делал все медленно и дождался, что
охраннику надоело за ним наблюдать, и он ушел. Леня доставил последнюю клетку и
скользнул по коридору в противоположную от двери сторону.
В помещении было тихо, только издалека доносился ровный
голос, который, судя по интонации, с кем-то беседовал по телефону. Леня наугад
раскрыл первую дверь, там оказалось подсобное помещение, набитое разным хламом.
Голос, однако, стал слышнее, тогда Леня протиснулся между ломаным круглым
столиком, пыльным неподъемным фолиантом и какими-то узлами, едва не своротил
чугунный треножник и замер возле узкого окошка. Окошко, как бывает в старых
домах, выходило не на улицу, а в соседнее помещение. Очевидно, прежним жильцам
квартиры оно создавало некоторые неудобства, поэтому когда-то было заколочено
досками. Но сучок вывалился из старой доски, и Леня приник глазом к дырочке.
Он увидел светлую комнату, из предметов мебели в ней были
обычный письменный стол и массивное кресло, обитое черной кожей. На столе
стояла большая клетка, где помещались три сороки. В кресле сидела женщина — не
молоденькая, но и не старуха, и говорила сорокам звучным, несколько хрипловатым
голосом:
— Так, мои милые, а теперь повторим урок. Начали!
Леня не верил своим глазам. Сороки по команде дружно
вылетели из клетки и уселись рядышком на подоконнике. Затем каждая по очереди
подлетала к креслу и садилась на спинку, как любит делать попугай Перришон. Но
попугай это делает только по собственной охоте, сороки же подчинялись приказам.
— Умницы, — ласково приговаривала женщина, —
молодцы девочки… Теперь продолжим.
Сороки снова залетели в клетку, а женщина встала и подошла к
окну. Стало видно, что она необычайно высока ростом.
Одета она была просто — в черную трикотажную блузку и
свободные брюки, одежда сидела на ней отлично. Маркиз вспомнил, как
охарактеризовал ее водитель — «из себя видная». Гордая посадка головы, пышные
черные волосы, звучный голос… Женщину можно было бы назвать красивой, хотя
красота ее не привлекала, а скорее отталкивала. Было в ней что-то неприятное,
зловещее.
Женщина положила на подоконник блестящее колечко и хлопнула
в ладоши. Тотчас одна из сорок вылетела из клетки, схватила колечко и поднесла
его женщине. Тот же номер проделали остальные две, только последняя сорока
слегка замешкалась перед тем как отдать кольцо, очевидно, ей жаль было с ним
расставаться. Тогда женщина осторожно отняла кольцо у сороки и взамен его
вложила в клюв плотно сложенный кусочек блестящей фольги.
«Ну и ну! — дивился Леня. — Вот так номер!
Тетка-то дрессировщица, ей бы в цирке с сороками выступать! Хотя в цирке
конечно она столько денег не получит…»
Вдруг женщина насторожилась и повернула голову в его
сторону.
— Кто здесь?
Маркиз неслышно отступил от окна и представил себя вторым
чугунным треножником. Или фолиантом, хотя лучше не надо, черт знает, что в этом
фолианте написано… Неужели проклятая баба умеет читать мысли?
Сороки заволновались, застрекотали, залетали по комнате.
— Тише, тише! — Женщина отвлеклась, и Леня
выскользнул из кладовки, сделав самое протокольное выражение лица.
Все-таки он столкнулся с ней в коридоре.
— А кто мне накладную подпишет? — заорал Маркиз,
не дожидаясь, пока его спросят, какого черта он тут шляется. — Сами сорок
требуют, а сами и не чешутся…
Он вспомнил, что водитель советовал женщине не хамить и
поскорее выхватил свою бумажку, стараясь не встречаться с ней глазами. На
обратном пути голова все-таки разболелась.
* * *
— Не взял? — мрачно осведомился директор,
неприязненно глядя на своего подчиненного.
— Не взял, Сан Саныч! — с тяжелым вздохом ответил
тот, опустив голову. — Мне и Сидорчук говорил, что он не берет!
— Да такого быть не может! — заревел директор, как
медведь гризли, не вовремя разбуженный пьяными геологами. — Чтобы
инспектор пожарного надзора не брал взяток?
