— Ну вот тебе и «Сундук»! — гордо сообщил
мальчуган и юркнул в низкую дверь.
Маркиз пригнулся, сложившись едва не вдвое, и последовал за
Чижиком. За потайной дверью оказалась крутая скользкая лестница, которая вела
куда-то вниз, в глубокий подвал. Снизу доносился приглушенный шум многих
голосов, обрывки пения, стук пивных кружек. Вслед за своим проводником Леня
спустился по лестнице и оказался в полутемном сводчатом подвале, заставленном
грубыми деревянными столами и скамейками. На столах стояли выщербленные кружки
с пивом и тарелки с нехитрой закуской, но те, кто сидел вокруг этих столов,
могли бы позировать для изображения картин ада. Здесь были безрукие и безногие,
слепые и страшно изувеченные люди, облаченные в жуткие обноски.
Леня слышал от кого-то из знакомых об этом месте — пивной
«Сундук», в которой собираются те, кто промышляет в нашем городе нищенством, но
прежде, на свое счастье, никогда здесь не бывал.
— Чижик! — из-за ближайшего стола приподнялся
здоровенный мужик с лицом, изуродованным багровыми шрамами. — А ну-ка,
постреленок, спой мою любимую!
— Пива нальешь — спою! — отозвался мальчишка.
— Эй, Васька, пива! — мужик грохнул пудовым
кулаком по столу. — Мне, и дружкам моим, и этому пацанчику!
Сбоку от стола приоткрылась обитая жестью дверь, из-за нее
выбралась на свет коротконогая женщина с плоским, белым как тесто лицом. Она
несла поднос, уставленный десятком кружек пива в окружении связки соленых
баранок.
— Платить кто будет — ты, Рваный? — осведомилась
она, прежде чем грохнуть поднос на стол.
— Я, я, не сомневайся, Василиса! — уважительно
ответил мужик со шрамами.
— А я и не сомневаюсь! У меня не забалуешь! —
Василиса скосила глаза на велосипедную цепь, подвешенную к поясу.
— Рваный нынче при деньгах, он угощает! — подал
голос тщедушный старичок с белыми пустыми глазами. — Конкретного лоха на
хорошие деньги развел! Под машину ему бросился, все вокруг соком клюквенным
залил! Лох уж думал, насмерть человека сбил, рад был откупиться! Прямо сам
Рваному деньги совал и еще спасибо говорил! Умора! Я глядел, чуть живот не
надорвал! — И старичок тоненько, визгливо захихикал.
— Карась у нас такой, — поддержал беседу сосед
белоглазого старика, — Карась у нас глазастый! Все заметит! Хоть и
работает под слепого, а ничего интересного не пропустит!
Карась, а ну, покажи, как ты глаза-то свои вынимаешь!
Старик, не прекращая визгливо смеяться, ловко подцепил
пальцем закрывающую глаз белесую пленку, и хитро оглядел окружающих
внимательным серым глазом.
— Пей, пацанчик! — Рваный пододвинул Чижику
кружку. — Пей и пой! Ты ведь знаешь, какую я люблю!
— Любовь свою короткую залить пытался водкою… — затянул
Чижик громким жалобным голосом, — и воровать боялся, как ни странно.., но
влип в историю, глупую и как-то опергруппою я взят был на бану у ресторана…
— Хорошая песня, — Рваный вздохнул и обнял Чижика
свободной рукой, — как будто про меня поешь…
Маркиз, воспользовавшись тем, что все присутствующие
занялись собственными делами, скользнул в ту дверь, из-за которой периодически
выходила Василиса со своим подносом.
За этой дверью оказался еще более мрачный подвал, едва
освещенный тусклой пыльной лампочкой. По стенам этого подвала стояли огромные
бочки, из одной такой бочки Василиса цедила пиво в щербатую кружку.
" — Ты куда лезешь? — проговорила она, покосившись
через плечо на Маркиза. — Я вам всем сто раз говорила — ко мне сюда не
суйтесь! У вас свои дела, а у меня свои!
— Пардон, мадам! — Леня склонил голову и щелкнул
каблуками. — Хотел выразить вам свое восхищение!
— Чего? — переспросила хозяйка, и на ее плоском
лице появилось выражение недоумения, постепенно переходящего в
недовольство. — Ты че, думаешь, на дуру напал?
Развести себя такой пургой позволю? Ты ваше кто такой, я
тебя что-то ни разу не видала! Тебя кто сюда привел?
— Проездом из Казани в Вальпараисо, бодро рапортовал
Маркиз, — находясь…
— Чего? — перебила его хозяйка. — Какая еще
Раиса?
— Находясь в дружбе с Митяем, решил заглянуть на
огонек.., выразить, так сказать, почтение коллегам…
— Калекам моим до твоего почтения никакого дела
нету! — проворчала Василиса. А Митяя я сегодня чегой-то не видала…
— Позвольте сделать вам небольшой презент, — Леня
вытащил из кармана флакончик туалетной воды и нажал кнопочку, выпустив в
сторону Василисы душистое облачко.
— На фига мне твой брезент, — недовольно
отмахнулась та, — проваливай в зал, к остальным! Ко мне сюда ходить
неположено!
— Постой-ка, Васенька! — раздался вдруг позади
Маркиза скрипучий голос. — Чтой-то мне его личность не нравится! Надоть
его проверить, кто он такой и откуда взялся!
Маркиз резко обернулся и в первую секунду увидел
наставленный прямо в его живот короткий, неровно обрезанный ствол охотничьего
ружья. Как известно, пуля или заряд дроби из такого оружия летит недалеко, но
на ближнем расстоянии наносит жертвам страшные увечья, как правило
несовместимые с жизнью.
Только в следующую секунду Леня разглядел человека, который
держал в руках обрез — того самого тщедушного старичка с белесыми глазами,
которого коллеги называли Карасем.
— Папаша, я бы с ним и сама разобралась! —
вздохнула Василиса, вытирая руки грязным фартуком. — Чего ты меня все
проверяешь, все контролируешь! Я уж давно взрослая!
— Дети — они всегда дети! — поучающим тоном
отозвался Карась. — Как же мне за собственным дитем не приглядеть? А ну,
казанский, топай вперед! — И он ткнул Леню стволом обреза, показывая
белесыми глазами на дальний конец подвала.
— Уважаемый, — попытался урезонить его
Леня, — вы меня приняли за кого-то другого!
Я вовсе не тот…
— Это мы сейчас быстро разберемся, кто ты такой! —
прикрикнул на него Карась. — Я сам себе отдел кадров!
При этом он так угрожающе щелкнул затвором, что Леня
послушно двинулся в указанном направлении.
Дойдя до конца подвала, он повернул налево, поднырнул под
низкую каменную арку и оказался перед массивной дубовой дверью.
Василиса, шедшая рядом с ним, брякнула засовом и распахнула
дверь. Старик ткнул Маркиза прикладом в спину, и тому ничего не оставалось, как
ввалиться в следующую, маленькую и очень холодную комнату.
Здесь было совсем темно, но чувствовалось присутствие живого
человека. Василиса щелкнула выключателем, под низким потолком загорелась слабая
сороковаттная лампочка, осветив комнату, точнее — тесный карцер. Напротив
входа, против стены, в инвалидном кресле на колесах сидел изможденный мужчина в
грязном пятнистом комбинезоне вроде армейского камуфляжа. Руки его были
прикручены проводом к подлокотникам кресла, ноги ниже колен вообще отсутствовали.
При виде вошедших мужчина открыл больные, измученные глаза и хрипло застонал.
