— Мишка, угомонись! — прикрикнула на него
Василиса. — Сейчас не за тобой пришли, отдыхай пока!
— Хоть бы попить дали… — с трудом проговорил человек в
кресле.
— Когда работать поедешь, все тебе дадут — и пить, и
есть.., и какаву с чаем!
— Ага, и дури какой-то вколете, чтобы молчал!
— Это уж само собой, — отмахнулась от него
Василиса, поворачиваясь к Маркизу:
— Ну, касатик, а теперь с тобой поговорим. Ты папаше
моему не понравился, а у папаши глаз-алмаз, он человека насквозь видит! Так что
давай колись — кто такой и чего тебе надо!
— Я же сказал — проездом из Казани, засвидетельствовать
почтение…
— Это ты ей можешь впаривать, — проскрипел
старик, — а я таких много повидал!
Ты у меня сейчас соловьем запоешь! А ну-ка, Васенька,
подержи ружьишко, чтобы этот фраер ничего не выкинул! — Карась передал
ружье дочери и, придвинувшись вплотную к Маркизу, принялся быстро и умело
обшаривать его одежду.
Отогнув рукав, старик с интересом уставился на татуировку.
— Казанский, говоришь? — проговорил он
насмешливо. — А наколочка-то как у лавровских.., да только что-то мне
сдается, что липовая это наколочка! Вот мы ее сейчас проверим.., и если не
сойдется, я тебя как раз лавровским-то и сдам…
— Папаша, зачем его сдавать? — перебила старика
Василиса, и в глазах ее заблестела жадность. — Лучше его посадим на дурь,
как этого, — она кивнула на человека в кресле, сделаем из него ветерана
горячей точки и пустим на улицы деньги зарабатывать.., чего впустую человеку
пропадать, когда он еще поработать может? Для нашей пользы!
— Поглядим, дочка, поглядим! — проговорил старик,
продолжая обыскивать Маркиза. — А это что у тебя такое? — он вытащил
из кармана Лениной куртки флакончик.
— А это духи… — протянул Леня, — для подружки
своей приготовил…
— Мне-то небось что похуже дал, — проворчала
Василиса, — а крале своей самые хорошие…
— Что вы, мадам! — Леня округлил глаза. —
Ваши нисколько не хуже!
— Ну-ка, папаша, дай-ка мне… — Василиса протянула
свободную руку, цепко сжимая другой рукой обрез.
— Все-то тебе прихорашиваться, — с отеческим
вздохом проговорил Карась и передал ей флакончик.
Василиса повернула его к себе, нажала на кнопочку.., и тут
же свалилась как подкошенная.
— Спокойной ночи! — Маркиз ударил старика ребром
ладони по шее и уложил на пол рядом с дочерью. — Не люблю насилия,
особенно в отношении пожилых людей, но вы меня вынудили!
Он нашел поблизости моток бельевой веревки и тщательно
связал Карася и его предприимчивую дочь. Затем распрямился и подошел к человеку
в кресле.
— Если не ошибаюсь, эта красотка называла вас Михаилом?
Мужчина кивнул, удивленно глядя то на Маркиза, то на своих
связанных и бесчувственных тюремщиков.
— А Илья Аронович Левако случайно не приходится вам
родственником?
— Да… — с трудом проговорил человек пересохшим ртом.
С трудом узнал Леня в этом изможденном болезненном человеке
своего заказчика.
— Миша, а меня-то ты узнаешь? — спросил он
мягко. — Мы же с тобой третьего дня встречались…
Михаил поднял тяжелую голову и оглядел его мутными глазами.
Постепенно в них проступило узнавание.
— Я вообще-то по твою душу прибыл! сообщил ему
Маркиз. — До Ильи Ароновича дошла записка…
— Слава богу! — По щеке Михаила покатилась
слеза. — Еще немного в этом аду — и я сошел бы с ума!
— Неужели я опоздал? — осведомился Маркиз. —
Или с ногами обычный фокус?
— Ну да! — простонал Михаил. — Они не
ампутировали ноги, а только подогнули и спрятали при помощи специальных ремней,
как у большинства «безногих». Правда, неизвестно, что хуже: от неудобного
положения кровообращение в ногах затруднено, и скоро я действительно не смогу
ходить…
— Какое зверство! — Маркиз наклонился над Михаилом
и помог ему распрямить и освободить ноги.
— Болят? — деловито спросил Леня.
— Не то слово…
— Это хорошо, значит чувствительность не потеряли.
Михаил с трудом опустил ноги на пол, попробовал встать, но
покачнулся и снова опустился в кресло, скривившись от боли.
— Нет, пока не могу…
— Ничего страшного! — Маркиз обхватил его за
плечи, помог подняться и потащил к выходу.
Пройдя через подвал с пивными бочками, Маркиз приоткрыл
дверь и выглянул в главный зал «Сундука».
Нищие веселились вовсю, пели нестройными голосами и
пересказывали случившиеся за день происшествия.
— Васька, зараза, ты когда пиво принесешь? —
проорал Рваный, повернувшись к открывшейся двери.
— Как же тебя, Миша, угораздило? — сочувственно
спросил Леня, когда они добрались до машины. — Вроде бы просил я тебя на
рожон не соваться…
Маркиз решил осторожно прощупать Михаила на предмет
странного происшествия, с другой стороны — отвлечь его от вопроса, что
случилось с заказанными документами.
— Сам не понимаю, как это случилось, Михаил дышал
тяжело, силы его покидали.
Леня достал из бардачка фляжку с коньяком — очень
действенное средство, которое возил в машине на всякий пожарный случай. Михаил
отпил пару глотков, порозовел и начал рассказ.
В то утро настроение его было не то чтобы хорошее, но и не
такое, как в последние дни. После того как он застал свою жену со своим лучшим,
как он тогда думал, другом, его как будто током ударило. Да еще потом
вскрылось, что со стороны «друга» это не просто приключение, а тщательно
продуманная подлая интрига. Михаил не знал, за что ненавидеть этого типа больше
— за то, что увел жену или за то, что хотел украсть дело всей его, Михаила,
жизни. Но как раз в тот день Маркиз обещал вернуть документы, и Михаил
надеялся, что так оно и будет. Поскольку выяснилось, что жена его «другу»
совершенно не нужна, придется решать, как быть дальше. Михаил пока трудное
решение отложил на время и с женой не разговаривал.
В то утро он проспал, потому что жена из принципа его не
разбудила, а будильник они расколотили в драке. Горячую воду отключили, так что
Михаил наскоро побрился холодной водой, чтобы не соваться на кухню, где жена
раздраженно гремела кастрюлями. Он поехал на работу голодный, но решил не
расстраиваться по пустякам. И буквально на первом перекрестке его прихватил
гаишник. Впрочем, вполне возможно, что Михаил что-то нарушил, в последние дни
он был в таком состоянии, ну да Леонид про это уже знает.
Гаишник был, как ни странно, очень вежлив, он представился
лейтенантом Куликовым и попросил предъявить права. Михаил достал их из кармана
брюк, и каково же было его удивление, когда лейтенант, внимательно поглядев на
права, назвал его не Школьником Михаилом Львовичем, а вовсе даже Зайцевым
Геннадием Ивановичем, то есть именем его так называемого дружка, чтоб он пропал
совсем! Михаил совершенно обалдел от такой неожиданности и замямлил что-то
неразборчивое.
