А уж если эти женщины смотрят на Хайнца в надежде заполучить его, хотя он уже принадлежит ей, Бригитте, то они глубоко заблуждаются и зря тратят время. Каждому свое.
Выходные без Хайнца — вовсе не выходные.
А работа без Хайнца полна опасностей для Хайнца и для Бригитты. Работа без Хайнца только и значит, что препятствие на пути к нему.
Трудно вообразить, насколько сильной может быть ненависть. Бригитте стоит только взглянуть на Хайнца, как ненависть в ней снова просыпается.
Среди прочего Бригитта ненавидит Хайнца еще и потому, что его тело хочет иметь Бригитту именно тогда, когда Бригитте хочется открыть ему душу и поболтать о маленьком домике и садике, который у них будет. Аккурат в тот момент, когда Бригитте хочется выплеснуть наружу все, что у нее на душе, всю эту муть, состоящую из мечтаний о счастье, о будущем, об уходе за грудным ребенком и о стиральных машинах, Хайнц ведет себя так, словно у него весь мозг из головы переместился в половой член.
Неужели Хайнц видит в Бригитте только желанное тело, а не все то многообразие, которое в ней таится?
Бригитте пришлось уже прибегать к войнам и международным кризисам, чтобы объяснять, что одному человеку нужен другой, который его поддержит. «Бог мой, как я его за это ненавижу», — думает Бригитта.
Хайнц радуется, что у него есть теперь человек, с которым он может трахаться. Едва завидев этого человека, Бригитту, Хайнц сразу начинает расстегивать брюки и занимает исходную позицию. И покуда Бригитта втолковывает Хайнцу, что любит его и испытывает нечто вроде уважения к его профессиональным успехам, покуда она излагает свои соображения о любви и взаимоуважении, о свадьбе и об отделке дома, она и оглянуться не успевает, как трахалыцик Хайнц уже прилип к ее телу, словно медицинская пиявка.
Хайнц старательно работает своим поршнем.
Мать советует Бригитте не отпускать Хайнца.
Но как раз сейчас, когда в Бригитте все внутренности переворачиваются, ее не отпускает Хайнц, крепко вцепившись в нее, выдыхая гниловатый запах (у него плохие зубы) прямо в чуткие ноздри Гитти, разбрызгивая капельки слюны по векам, зажмуренным от отвращения. Да, Хайнц снова к ней пришел, пришел со всеми своими запросами и желаниями, которые всегда при нем.
Мама ушла в кино, и вот появляется Хайнц, и его член снова нацелен на Бригитту.
Бригитта мечтает порой, чтобы член у Хайнца свернулся колечком, вот бы Хайнц с ним помучился! Но пока мучиться приходится Бригитте. Бригитте и в голову не приходит сказать: «Оставь меня в покое».
Бригитта знает: вокруг столько женщин, которые рады будут присвоить чужое, присвоить Бригиттино будущее.
Вот Бригитте и приходится становиться придатком Хайнцева тела, его частью.
Стоит Хайнцу только войти в дом, как он сразу метит на тахту. Он еще и свитер не успеет толком стянуть, как рыбкой ныряет в нее. И Бригитте остается только принять удар урагана на себя, всем телом.
Пожалуй, при такой прыти и натиске Хайнц однажды прошьет Бригитту насквозь и вонзится в стенку. Сегодня же прыти и натиска у Хайнца как раз столько, чтобы ловко и сильно вставить Бригитте как следует. Хайнц гордится своей силой и меткостью. Бригитта молча терпит боль.
Бригитта не осмеливается даже заикнуться о том, что хочет есть или пить. Если Хайнцу после всего захочется есть, то захочется есть и Бригитте, ведь они — одно тело со всеми вытекающими последствиями.
Какое приятное положение для двух молодых людей.
Бригитта пылает ненавистью к Хайнцу.
Во время одной из интимных ситуаций, которых так жаждет Хайнц, не задумываясь о том, насколько отвратительны они могут быть для Бригитты, она вдруг начинает фантазировать, что было бы, если бы вместо своей мохнатки она подставила Хайнцу мешочек, набитый длинными иголками и колючками, а Хайнц, словно заяц, прыг туда! и пошло-поехало, и давай тыкаться своим концом в колючки да иголки! Тут уж ему было бы не до удовольствия, тут бы уж он беспомощно задрыгал ногами!
Представив себе это, Бригитта неожиданно начинает хихикать.
Хайнцу невдомек, почему Бригитте смешно, когда он обрушивается на нее, как природная катастрофа, как солнечное затмение.
Бригитта не намерена его разочаровывать.
Бригитта издает громкие стоны, способные разжалобить камень. Она стонет под воздействием природной силы.
Она ничего не чувствует, кроме странного и неприятного ерзанья внутри. Бригитта чувствует, как у нее внутри ерзает любовь.
И Хайнц издает стоны, чтобы Бригитта поняла, как он для нее старается и сколько в нем силы.
Стоны Хайнца говорят о его силе, но молчат о любви.
В любви Хайнц шуток не понимает, а уж тем более в силе.
Если хочешь открыть собственное дело, то можешь рассчитывать только на себя самого, ну в крайнем случае на кого-нибудь, кто поможет с начальным капиталом.
И Бригитта не понимает шуток в любви. Это самое серьезное из дел, которыми ей нужно заниматься, чтобы позаботиться о собственном дельце, ведь начального капитала у нее и в помине нет.
Бригитта и Хайнц стонут от любви на два голоса. Бригитта при этом переживает в теле неприятные ощущения, а Хайнц — приятные.
Бригитта ценит свое тело как средство для достижения высшей цели.
Хайнц очень высоко ценит свое тело, выше всего остального, кроме, пожалуй, своих профессиональных успехов. И хорошей жратвы!
Хайнцу их близость доставляет удовольствие, хотя шуточек он не понимает.
Бригитта от их близости не получает ничего, кроме призрачных, но сладких надежд. А еще у Бригитты есть одна сладкая штучка между ног. И Бригитта ее использует. Сладкая штучка жадно ловит губами молодого предпринимателя.
Телесное слияние Бригитты и Хайнца идет полным ходом. Бригитта говорит:
— С тобой так сладко, что я готова умереть.
Хайнц очень гордится, когда слышит такое. Он часто повторяет Бригиттины слова в компании своих дружков.
— С тобой так сладко, Хайнц, что я готова умереть. А вот на своей работе мне умирать неохота, Хайнц, уж если и умирать, то лучше до начала работы.
Что предпочитает Паула
Паула предпочитает жизнь и Эриха. И то и другое для Паулы неразрывно связано. Стало быть, вперед, к жизни и к Эриху!
Но Эрих наконец-то покидает чистенькую кухню в доме Паулиных родителей, и в душе у него — сплошные моторы, а в животе — кекс и водка, в голове же совершенно пусто, ведь он передал через Паулу все, о чем его просили передать. В голове у него не застряло ничего, что было бы связано с Паулой, с живым человеком, так, смутное воспоминание о женщине, которая делала для него то, что делают для него другие женщины: она покормила его, да, покормила, покормила и хлопотала вокруг него, как вокруг монумента, перед которым ставят цветы в корзинах. Ничего о Пауле в его памяти не застряло, а вот результат ее забот налицо: в животе приятное тепло от выпитой водки, и в нем же, в животе, приятное чувство сытости от съеденного кекса. Да и кофе был неплохой, настоящий, в зернах.
