Хайнц не считает себя грязным типом. Он считает себя приличным молодым человеком. И в игре в кегли он тоже не видит ничего дурного.
Если и есть что-то грязное в жизни Хайнца, так это — Бригитта. Она — словно черное пятно на его белой рубашке.
Молодой предприниматель явно питает честолюбивые намерения по отношению к Сузи.
Бригитта явно хочет привлечь честолюбивые намерения Хайнца к себе.
Бригитта упускает из виду, что здесь не требуется никакого честолюбия, ведь она и так доступна. Стоит Хайнцу выйти из дому, как Бригитта уже тут как тут.
В один прекрасный день даже мать Сузи замечает, что за дочерью постоянно маячит какая-то тень. Это — наш Хайнц. Мать с ее материнским инстинктом замечает, что тень эта не отличается чистотой.
Она спрашивает дочь, нужно ли принять какие-то меры. Сузи только смеется в ответ и говорит, что справится сама.
Мать после этого разговора замечает отцу, что Сузи, как она надеется, надолго сохранит свой невинный и приветливый нрав.
Пока Хайнц крадется за Сузи, отбрасывая тень на ее теннисное платьице, Бригитта пребывает в страхе, что не сможет вообще забеременеть.
Но Бригитта наверняка забеременеет, на свое тело, в отличие от слабой головы, она вполне может положиться. Этот страх будет некоторое время существовать. Больше никаких новостей.
Судьба Бригитты закончилась.
Осталось сообщить о нескольких эпизодах из Паулиной жизни, которые обросли гигантскими фантазиями и ни в малой мере не соответствуют значимости двух этих историй. В голове у Паулы желания, мечты и представления слились в одно совершенно неперевариваемое целое. Доставляет удовольствие наблюдать, как Паула снова и снова падает лицом вниз. Для всех, кто твердо стоит на ногах, истинное удовольствие наблюдать, как Паула в соответствии с законами земного тяготения и любви снова и снова падает лицом вниз.
Когда Бригитта рассматривает в журнале фотографии миллионерских вилл, она мгновенно прикидывает, каких размеров будет ее дом на одну семью, и где будут размещаться помещения под мастерскую, и где надо пробить еще одну дверь.
Когда эти фотографии рассматривает Паула, она сразу и целиком погружается в этот чудесный мир. Вот уже соткался из воздуха ее дом, а вот и огромный сад, разумеется, раскинувшийся в самом живописном месте, красивом, как театральные кулисы. А вот и счастливые молодые люди, бродящие по саду. Это Эрих и его молодая жена с ребенком. И еще две немецкие овчарки в придачу. И жизнь бьет ключом. А все жители деревни стоят за забором, пожирают их глазами и завидуют вовсю.
Паулу привлекает ощущение от знания, что тебе завидуют и тобой восхищаются. Бригитту привлекает ощущение, связанное с обладанием, добыванием, собственностью.
Паула мечтает о следствиях, не умея создать причин. На это Эрих не способен, о чем Паула еще не догадывается.
Бригитту больше занимают причины. Она держится за Хайнца, за предпринимателя, а уж следствия возникнут сами собой.
Бригитта — дитя городское.
Паула — дитя сельское.
А еще Паула и Бригитта в унисон мечтают о свадьбе. Эти мечты занимают много времени.
Бригитта мечтает об этом и на работе, и в свободное время.
Паула мечтает об этом все время, ведь она ни на секунду не остается без работы.
Время проходит
Время идет своим неумолимым ходом, и если оно и дальше будет так идти, то Пауле совсем скоро рожать. Акушерку уже предупредили.
Бессмысленные усилия Паулы, направленные на то, чтобы привлечь Эриха, заходят слишком далеко, здесь, в деревне, никогда подобного не бывало. Когда наступает вечер, местный люд занимает свои места в зрительном зале. Приходят поглазеть всей семьей, даже с детишками.
За идиотскими поступками Паулы наблюдают с интересом. Кто — невооруженным глазом, а кто и в бинокль. Жители деревни представляют собой, так сказать, общественность.
Общественность явно одобряет абсурдные и унизительные поступки Паулы, желающей изловить драгоценную дичь.
Драгоценную дичь по имени Эрих.
Пауле необходимо легализовать свое неприятное положение.
Для этого ей нужен Эрих. Эриху же, этой редкостной дичи, нужен только он сам. Он ведь без посторонней помощи справляется со своей работой по заготовке драгоценной деловой древесины.
Паула заварила эту дерьмовую кашу, пусть она ее и расхлебывает. В одиночку. Драгоценный Эрих должен бы помочь ей поскорее освободить тарелку от этой гадости.
Эрих восседает на троне, установленном посередине местного питейного заведения.
Появляется Паула и демонстрирует свои нехитрые и немногочисленные фокусы, познания и способности.
Ну прямо как в цирке, только еще смешнее.
Увы, Эрих уже не в состоянии лицезреть Паулу, он уже набрался как следует и клюет носом, не видя, как Паула выполняет двойное сальто назад с одним оборотом.
Приятели хлопают Эриха по плечу и по спине, двигают кулаком под ребра, но — все напрасно.
Ничто, никакое выражение почтительного восторга публики не возвращает Эриха из царства снов в суровую действительность, где его ждет Паула.
До сих пор Эриха никто всерьез не принимал.
А вот теперь, когда он надул Пауле такой живот, отношение к нему переменилось.
Все считали Эриха слишком тупым, дураковатым малым, не способным при случае раздеть до трусов приезжую дачницу; у него явно с головой не в порядке, если он не сдал на права и с третьего захода; этот дебил, стукнутый по голове пыльным мешком, и по дереву-то топором как следует ударить не может. Все были уверены, что вместо дерева он тюкнет себя по тыкве.
А вот гляди же, какую штуку он с Паулой оттяпал.
Прежде все видели в Эрихе лишь рабочую скотинку, в отличие от них, кто хоть и является рабочей скотинкой, но сам-то себя ценит намного выше. Все наперебой выражают восторг по поводу Эриха, который так лихо заклепал Паулу.
Да, заклепал на совесть, разве не видно?
«Поздравляю, Эрих», — сыплется на него со всех сторон, и рука его, более привычная к рукоятке топора, пожимает другие протянутые руки. От долгих и непривычных рукопожатий ломит в плечевом суставе.
Эриха осыпают знаками уважения, ему бесплатно ставят кружку пива, угощают водкой, вином, взлохмачивают прическу, по-дружески двигают кулаком под ребра, в шутку пинают под зад.
Вот сейчас как раз такой коварный, но дружеский пинок заставляет Эриха подскочить, так что в суставах трещит.
Но Эрих снова, словно безжизненный мешок с мускулами, оседает на свое привычное место.
Таких успехов Эрих еще не переживал.
Жаль только, что ни Эрих, ни Паула, как бы ни старались, не могут вспомнить о причине того поступка, который принес теперь Эриху славу главного клепальщика. Опять же к месту этого славного события Эрих шел по тихой лесной тропинке, а не летел со свистом на лихом мопеде.
