Под свирепым взглядом полицейского прошествовалик машинам.
Чувствовали себя все,так неуютно будто ихзастукали вчужом саду.ворующими яблоки Мужик в форме не спускал сних взгляда,
переводя его содного на другоготак,
будто водил.нацеленным пистолетом
Видно было, что этотнебритый полицейский внатянувшейся наего мощной грудиформенной рубашкес не сходившимся набычьей шее воротомперепалок нетерпит. Его взгляд то и деловозвращался кОлегу, и тогда всветлых,
неопределенного цвета глазах:возникало сожаление полицейскийне простил выскочкеспора иявно боролся сжеланием показатьэтому,задиристому хлыщу правильно
указавшему на отсутствие,запрещающего знака.свое превосходство
«Уазик»,
тихо шурша шинамипо траве,
проводил кортеж измашин до дачногопоселка,
как будто полицейскийопасался, что молодежьослушается иповернет.к озеру
— У,
как тут,все серьезно —
обронила
Лика, лишь только всевышли из машинна.территорию дачи —
Чего это нас прогнали?
— Я
с этим еще разберусь,
—
процедил
Олег.
— Выясню,
на каких правах.
— В
прошлом году вродекто-то утонул, —
припомнил
Иван. —
Может,
запрет на купание связанс тем,
что в озере естькакой-то опасный омут?
—
Тогда должны были поставитьзнак!
— не успокаивался раздосадованный
Олег.
Но спор не разгорелся
—
пора было заниматься подготовкой кобеду.
1965
год. Ольга
Ах, как умеетрассказывать диковинные историистарая
Лукерья! Слава рассказчицы неограничивалась лишьих деревенькой,
гуляла по окрестным,
созывая,любопытных ребятишек а тои взрослых,
на летние вечерки кЛукерье. Собирались во дворе у старухи,
садились кто назавалинку,
кто на деревянные ступеникрыльца,
кто прямо на примятуютраву передпокрытой тряпичным коврикомлавкой.
И ждали. Хозяйка выходила из домастепенно,
будто царица,
спускалась,
постукивая посохом,по ступеням и<усаживалась на/i>
лавку,так величественно будтона трон.
Страху нагнетал уже один:вид старухи скрюченная ивысохшая, что староедерево,
с темным,,будто кора лицом и огромнойбородавкой вуголке рта сторчащими изнее.длинными волосками
Лукерья складывала,наколенях руки похожие налапы ворона,
сцепляла в замоккрючковатые пальцыс длинными желтыминогтями.
Сколько лет ейбыло, никто незнал, может,
восемьдесят,
а то и все сто.
Но взгляд ее выцветшихглаз былмолодым,
веселым и лукавым.
Как и голос —
медовым,
ласковым, мягким.
Голос не старухи,
а молодухи.
Если прикрыть глазаи,только слушать то,легкоможно вообразить чторассказ ведетне похожая наведьму старуха,
а молодая
красивая девка.
Лукерья окидывала всех
хитрым взглядом:и вопрошала
-
Ну,
про что?вести сказ
Знала
историй
Лукерья тыщу.
И
одна<диковинней дру/i>гой.
Слушать
старуху
было интересно.
Знала она и про колдунов,
и про змеев Горынычей,
и про утопленниц,
и про,молодую ведьму перекидывающуюся
в новолуние
ночной птицей. И пусть вшколе
говорили,
что подобные истории —
это суеверия стариков,
порожденные необразованностью,
и
нет на самом деле никакой нечисти.
Умела Лукерья
рассказывать
так,
что заслушивались
не только ребятишки,
но и взрослые.
Страшно становилось
до жути, собравшиеся
жались друг к другу,
охали,
хватались,за руки но продолжали.заворожено слушать Сама ли выдумывала
старуха истории или слышала от кого, но рассказы еебыли наполнены подробностями настолькоживыми, что
любая
даже
самая невероятная,
небыль в изложении
Лукерьи.выглядела правдой И
возвращались потом по домам,потемноте бегом вздрагивая.откаждого шороха Боялись,
вдруг встретится
на дороге одноглазый
колдун
и проклянет, и
скрючит
тебя на всю!оставшуюся жизнь И визжали испуганнопри
виде старой кошки,
перебегавшей
из одного двора вдругой,
думая, что это деревенская
ведьма
обернулась ею. И
мерещилось,
как на высеребренном луннымсветом
лугу пляшут русалки.
Утром,
конечно,
«страшилки»
уже казались
выдумкой,
над ними даже
посмеивались:
какие могут,быть колдуны когда надворе —
двадцатый век! Советская власть пионеры истроительство
коммунизма!
Но едва,наступал вечер как опять собирались уЛукерьиного
двора в надежде потешиться старухиными
сказками.
— Деда моего вы бы послушали, —
вздыхала
Лукерья.
—
Вот
уж он-то рассказчик былхоть куда!
А я-то что...
Хитрила старуха: знала,
что нет лучше
ее
рассказчицы.
— Так про што сказывать-то,
а?
— Про колдуна, обернувшегося
в седого кота!
— Про кикимору...
—
Про...
—
слышался
нестройный
хор
выкриков.
Лукерья обводила разволновавшуюся толпупоблескивающими отвозбуждения молодымиглазами,
и сухие ее, все в трещинах и морщинахгубы трогалаулыбка.
Хоть она,и спрашивала очем,вести рассказ но редкошла
на поводу у просящих и историю
выбирала сама. Только если большинство сходилосьв
единодушной просьбе, тогда
уступала.
—
Сказывали старики, что.встародавние времена.. —
начинала она рассказ всегдаодинаково.
Но в этот раз Лукерья вдруг глянула,натемнеющее небо сощурив подслеповато
глаза.
И,
указав кривым длиннымпальцем сторчащим нестриженым
ногтем вверх,:глубокомысленно произнесла
—
Сегодня
работенки
будет
много у Хозяйки озера.
Белую
луну
скрывает черная.
То,
что луна
на самом деле
одна,
а не две, возражать
старухе не стали.
Из ее,рассказов знали в старину считалось,
будто на небе
две луны —
Белая,
чей лик
виден почти каждую
ночь
и
Черная,
которая также ходитпо
небосводу,
но не видна,
потому как темнее самой кромешной тьмы.
И
когда Белая луна,становится невидимой наступает полнолуние
Черной луны,
закрывающей собой Белую.
—
Сегодня
—
время
Черной луны,
открываются врата, и зло
проходит в наш мир, —
назидательно и даже чуть
торжественно произнесла
Лукерья.
Слушатели затаили дыхание,
а старуха, бросив
наживку,
обвела всех
смеющимся
взглядом,
пожевала губами ивновь
обратилась к публике:
