Все кобылы с любопытством обнюхали Золотинку, а она, робея, держалась рядом с Таурой. Но он не дал им долго знакомиться, так как не хотел терять время. Как только люди хватятся Золотинки, они бросятся вдогонку. Следовало как можно быстрее бежать в сторону Пятнистого Быка.
Крекенбек надо было перейти выше обычного, поскольку ниже по течению вода прямо бурлила. Но даже и там, где он попробовал войти, оказалось слишком глубоко и течение слишком быстрое для жеребят. Пришлось подниматься еще выше, но при этом они очутились ближе к людям. Наконец Таура нашел место, как ему показалось, подходящее для переправы.
Снег все еще шел, он падал на воду и исчезал. Обеспокоенные кобылы заржали, когда Таура пошел в воду, и вода запенилась у него выше колен, доходя почти до брюха, — белая пена, серая крутящаяся вода. Он позвал кобыл. Золотинка сразу и шла за ним, но кобылы с жеребятами продолжали стоять и смотреть. Затем серая кобыла со светлым жеребенком вошла в реку, поставив малыша рядом с собой выше по течению. Она ступала очень медленно, заботливо тыча жеребенка мордой, подгоняя его, а его длинные ножки спотыкались о скользкие валуны. И тут вдруг сильное течение сшибло ее с ног. Он заржал от ужаса, силясь встать на ноги. Тогда Таура подошел к нему, чтобы помочь подняться.
— Иди назад, — сказал он, впервые почувствовав сострадание и интерес к своим сыновьям и дочерям При этом он вдруг осознал, какой обузой они могут стать, если начнется настоящая погоня за ним и Золотинкой. Он смутно помнил — а может бы помнил по рассказам Бел Бел — большую ох на брамби на горе Мотылек Пэдди Раша, когда он и сам был не больше своих жеребят.
Они прошли вверх по берегу реки и очутились еще ближе к людям. Наконец Таура увидел подходящее место на том берегу, которое могло служи укрытием, и сам перевел каждую кобылу с жеребенком. Маленькие мышастые жеребята, мокрые, перепачканные грязью, выглядели еще более невзрачными, чем обычно.
Едва все они достигли безопасного убежища в зарослях, как что-то вдруг побудило Тауру взглянуть вверх по течению. Там сквозь тонкую завесу падающего снега он увидел человека, сидящего на гнедом, того самого, который обычно ездил на Золотинке. Он их пока, очевидно, не заметил, иначе он уже гнался бы за ними, но если сейчас начать двигаться, мог и заметить.
— Стойте тихо! — приказал Таура табуну. — шевелитесь!
Легко было ему говорить. Он имел дело с усталыми непоседливыми жеребятами. Мышастых видно не будет, а вот молочно-белая сразу бросится в глаза, Золотинка тоже, если не уяснит всей опасности. Однако Золотинка стояла очень смирно, только начала сильно дрожать, едва увидела хозяина.
И снова Таура не догадался, насколько она разрывается между верностью человеку, который обучал ее и кормил, и желанием быть с ним, с Таурой, чудесным серебряным конем, о котором толковали лошади, весь скот, все люди.
И тут снег повалил сильнее. Таура завел табун поглубже в буш, где буран окончательно скрыл их. Но он слышал, как приближается всадник. Таура думал о том, что, будь он один, он стоял бы себе неподвижно и тихо, и человек проехал бы мимо совсем близко и не заметил его, но табун из десяти лошадей спрятать нелегко. Единственное, что он мог придумать, это самому сыграть роль приманки и отвести человека подальше от табуна.
Он обратился к Бун Бун, матери светлого жеребенка, и велел ей увести табун наверх, к пастбищу Бролги, так как знал, что тот все еще в Каскадах. Затем он велел Золотинке не отходить ни на минуту от Бун Бун и бесшумно ушел, выбрав направление с таким расчетом, чтобы оказаться впереди человека, не покидая пока довольно густого леса, он хотел быть замеченным и чтобы человек видел, что Золотинки при Тауре нет.
Он стал пробираться через заросли и все врем прислушивался. Когда он услыхал, что гнедой совсем близко, он спокойно прошел между деревьями так, чтобы оказаться прямо перед всадником.
Раздался звон лошадиных подков на камнях, человек пришпорил лошадь, а Таура бросился вперед. Он знал, что должен подпускать преследователя близко к себе, пусть тот думает, что может поймать его, но в то же время надо не дать поймать себя, а главное — отвести человека подальше от табуна.
Было страшно увлекательно следить, насколько близко он способен подпустить человека к себе и в то же время успеть увернуться от него. Чем труднее становилась местность, тем легче Тауре было увертываться. От гнедого было мало проку среди этих обрывистых скалистых мест.
Человеку Таура, вероятно, казался каким-то видением, которое вело его сквозь буран, едва различимое, то как одна светлая вспышка среди деревьев, то как две. Временами слышался лишь треск ветвей где-то впереди или пук копыт по камням. Человек никак не мог решить в этой густой пурге, есть ли там Золотинка или нет. Один раз Таура даже заржал два раза, как будто звал Золотинку, а она откликнулась.
Наконец он достиг того места, куда и стремился, — длинной лощины с крутыми склонами, которая спускалась вдоль одной стороны горы, а потом как бы исчезала в пространстве. Лощина была полна валунов и мелких камней. Таура побывал в ней только один раз вместе с Ураганом и тогда еще подумал, что там неплохо спасаться от людской погони. Немногие прирученные лошади с тяжелой ношей сумели бы туда спуститься, не покалечившись. А если бы и спустились, то дороги там не было. Им с Ураганом еле удалось отыскать путь между большими валунами в густом вереске, который вел к подножию водопада. Но искать пришлось долго, и никаких примет этого места запомнить не удалось.
Вот и начало лощины на большой высоте. Буран чуть-чуть ослаб, в небе появилась легкая синева. Подо спешить, пока идет снег и скрывает его.
Таура начал спускаться по скользким от снега камням, сперва медленно, чтобы всадник за ним поспевал, но при этом старался не быть полностью на виду. Однако, когда гнедой оказался совсем близко, он рванулся вперед, он прыгал, буквально летел, словно доверяясь воздуху больше, чем скользким и опасным камням. Потом он издевательски заржал. Вот так же он завлекал Дротика. Даже если всадник и обнаружил теперь, что Золотинки здесь нет, его надо заставить продолжать преследование.
Все ниже, ниже. Порой Таура ощущал в ногах противную дрожь, когда неточно ступал на камень или когда камень выкатывался из-под ног, но не зря же Бел Бел учила его лететь как ветер по труднейшей местности.
Вниз, вниз, а снег по-прежнему налетал слепящими порывами. Таура замедлил бег, так как человек отстал. Даже не звенели подковы позади него Таура остановился и оглянулся.
Человек спешился: он осматривал ногу лошади копыто, ощупывал сухожилия, провел ладонью по плечу гнедого.
«Похоже, пока я от него отделался», — подумал Таура и продолжал уже спокойно спускаться вниз, пока не нашел брод через водопад. Он напился, перешел поток, затем бесшумно, не оставляя следов, поднялся в гору к самой вершине, где находилось пастбище Бролги и должен был в безопасности Пастись табун.
Пурга прекратилась, но ледяной ветер вздымал выпавший снег и нес его, точно острыми камушками колол кожу и глаза. Таура держался, насколько возможно, среди деревьев. Был уже почти вечер, когда он достиг пастбища. Там, в плоской травянистой впадине, он увидел своих серых кобыл с жеребятами, черную кобылу и прелестную золотистую кобылку, которую он украл у скотоводов.
