Когда из ворот выскочили ятвяги, Анна почему-то решила, что русские уже победили: не могла отделаться от неосознанной убежденности в том, что смотрит кино. А в кино после ряда драматических или даже трагических событий обязательно появляются Наши — в тачанках, верхом или даже на танках. После этого враг, зализывая раны, откатывается в свою берлогу.
Стадо к этому времени отдалилось от стен. Те ратники, которые не стали гнаться за пастухом, умело направляли его к ручью, оглядываясь на крепость, знали, что русские отдавать коров так просто не захотят. Навстречу им к ручью спускались рыцари.
Ятвяги, словно не видя опасности, закрутились вокруг запуганных коров, рубясь с загонщиками, и, когда на них напали тяжело вооруженные рыцари, сразу легко и как-то весело откатились обратно к крепости, навстречу дружинникам.
Немцы стали преследовать их, и Анна поняла, что стадо потеряно.
Но рыжий воин и дружинники рассудили иначе. Захватывая мчащихся навстречу ятвягов, как магнит захватывает металлические опилки, они скатились к рыцарскому отряду и слились с меченосцами в густую, плотную массу.
— Если бы стада не было, — заметил вдруг Кин, возвращая Анну в полумрак комнаты, — рыцарям надо было его придумать.
К этому моменту Анна потеряла смысл боя, его логику — словно ее внимания хватило лишь на отдельные его фрагменты, на блеск меча, открытый от боли рот всадника, раздутые ноздри коня… Рыжий красавец поднимал меч двумя руками, словно рубил дрова, и Анне были видны искры от удара о треугольный белый с красным крестом щит могучего рыцаря в белом плаще. Откуда-то сбоку в поле зрения Анны ворвался конец копья, которое ударило рыжего в бок, и он начал медленно, не выпуская меча, валиться наземь.
— Ой! — Анна привстала: еще мгновение — и рыжий погибнет.
Что-то черное мелькнуло рядом, и удар рыцаря пришелся по черному кафтану ятвяга, закрывшего собой витязя, который, склонившись к высокой луке седла, уже скакал к крепости.
— Все, — сказал Жюль, — проверка аппаратуры. Перерыв.
— Ладно, — сказал Кин. — А мы пока поймем, что видели.
Шар начал тускнеть. Кин выпростал руки. Устало, словно он сам сражался на берегу ручья, снял перчатки и швырнул на постель.
Последнее, что показал шар, — закрывающиеся ворота и возле них убитый пастух и его убийца, лежащие рядом, мирно, словно решили отдохнуть на зеленом косогоре.
12
В комнате было душно. Квадрат окошка почернел. Анна поднялась с табурета.
— И никто не придет к ним на помощь? — спросила она.
— Русским князьям не до маленького Замошья. Русь раздроблена, каждый сам за себя. Даже полоцкий князь, которому формально подчиняется эта земля, слишком занят своими проблемами…
Кин открыл сбоку шара шестигранное отверстие и засунул руку в мерцающее зеленью чрево.
— Это был странный мир, — сказал он. — Неустойчивый, но по-своему гармоничный. Здесь жили литовцы, летты, самогиты, эсты, русские, литва, ливы, ятвяги, семигалы… некоторые давно исчезли, другие живут здесь и поныне. Русские князья по Даугаве — Западной Двине собирали дань с окрестных племен, воевали с ними, часто роднились с литовцами и ливами… И неизвестно, как бы сложилась дальше судьба Прибалтики, если бы здесь, в устье Даугавы, не высадились немецкие миссионеры, за которыми пришли рыцари. В 1201 году энергичный епископ Альберт основал город Ригу, возник орден святой Марии, или Меченосцев, который планомерно покорял племена и народы, крестил язычников — кто не хотел креститься, погибал, кто соглашался — становился рабом. Все очень просто…
— А русские города?
— А русские города — Кокернойс, Герсике, Замошье, потом Юрьев — один за другим были взяты немцами. Они не смогли объединиться… Лишь литовцы устояли. Именно в эти годы они создали единое государство. А через несколько лет на Руси появились монголы. Раздробленность для нее оказалась роковой.
Кин извлек из шара горсть шариков размером с грецкий орех.
— Пошли в большую комнату, — сказал он. — Мы здесь мешаем Жюлю. К тому же воздуха на троих не хватает.
В большой комнате было прохладно и просторно. Анна задернула выцветшие занавески. Кин включил свою лампу. Горсть шариков раскатилась по скатерти.
— Вот и наши подозреваемые, — сказал Кин. Он поднял первый шарик, чуть сдавил его пальцами, шарик щелкнул и развернулся в плоскую упругую пластину — портрет пожилой дамы с набеленным лицом и черными бровями.
— Кто же она? — спросил Кин, кладя портрет на стол.
— Княгиня, — быстро сказала Анна.
— Не спешите, — улыбнулся Кин. — Нет ничего опаснее в истории, чем очевидные ходы.
Кин отложил портрет в сторону и взял следующий шарик.
Шарик превратился в изображение длиннолицего человека с поджатыми капризными губами и очень умными, усталыми глазами под высоким, с залысинами, лбом.
— Я бы сказала, что это князь, — ответила Анна вопросительному взгляду Кина.
— Почему же?
— Он пришел первым, он стоит рядом с княгиней, он роскошно одет. И вид у него гордый…
— Все вторично, субъективно.
Следующим оказался портрет тонкой девушки в синем плаще.
— Можно предложить? — спросила Анна.
— Разумеется. Возьмите. Я догадался.
Кин протянул Анне портрет рыжего красавца, и та положила его рядом с готической девушкой.
— Получается? — спросила она.
— Что получается?
— Наш Роман был в западных землях. Оттуда он привез жену.
— Значит, вы все-таки убеждены, что нам нужен этот отважный воин, которого чуть было не убили в стычке?
— А почему ученому не быть воином?
— Разумно. Но ничего не доказывает.
Кин отвел ладонью портреты и положил на освободившееся место изображение одноглазого мальчика. И тут же Анна поняла, что это не мальчик, а взрослый человек.
— Это карлик?
— Карлик.
— А что он тут делает? Тоже родственник?
— А если шут?
— Он слишком просто одет для этого. И злой.
— Шут не должен был веселиться. Само уродство было достаточным основанием для смеха.
— Хорошо, не спорю, — сказала Анна. — Но мы все равно ничего не знаем.
— К сожалению, пока вы правы, Анна.
Анна снова пододвинула к себе портрет своего любимца — огненные кудри, соколиный взор, плечи — косая сажень, меховая шапка стиснута в нервном сильном кулаке…
— Конечно, соблазнительный вариант, — сказал Кин.
