(«Археологические открытия 1989 г.», стр. 221)
Отчет был понятен. Копали — то есть будут копать — на холме. Анна положила листки на стол. Ей захотелось снова подняться на холм. В сенях был один Жюль.
— Хотите взглянуть на машину времени? — спросил он.
— Вы на ней приехали?
— Нет, установка нужна только на вводе. Она бы здесь не поместилась.
Жюль провел Анну в холодную комнату. Рядом с кроватью стоял металлический ящик. Над ним висел черный шар. Еще там было два пульта. Один стоял на стуле, второй — на кровати. В углу — тонкая высокая рама.
— И это все? — спросила Анна.
— Почти. — Жюль был доволен эффектом. — Вам хочется, чтобы установка была на что-то похожа? Люди не изобретательны. Во всех демонах и ведьмах угадывается все тот же человек. А вот кенгуру европейская фантазия придумать не смогла.
— А спать вы здесь будете? — спросила Анна.
— Да, — ответил невинно Жюль. — Чтобы вы не забрались сюда ночью и не отправились в прошлое или будущее. А то ищи вас потом в татарском гареме.
— Придется разыскивать, — сказала Анна. — Хуже будет, если увлекусь своим прадедушкой.
— Банальный парадокс, — сказал Жюль. — Витки времени так велики, что эффект нивелируется.
— А где Кин?
— На холме.
— Не боится деда?
— Больше он не попадется.
— Я тоже пойду погляжу. Заодно спрошу кое о чем.
Анна поднималась по тропинке, стараясь понять, где стояла крепостная стена. Вершина холма почти плоская, к лесу и ручью идут пологие склоны, лишь над рекой берег обрывается круто. Значит, стена пройдет по обрыву над рекой, а потом примерно на той же высоте вокруг холма.
Еще вчера город был абстракцией, потонувшей в бездне времени. А теперь? Если я, размышляла Анна, давно умершая для Кина с Жюлем, все-таки весьма жива, даже малость вспотела от липкой предгрозовой жары, то, значит, и гениальный Роман тоже сейчас жив. Он умрет через два дня и об этом пока не подозревает.
Анна увидела неглубокую лощину, огибавшую холм. Настолько неглубокую, что если бы Анна не искала следов города, то и не догадалась бы, что это остатки рва. Анна нашла во рву рваный валенок и консервную банку, увернулась от осы и решила подняться на кладбище, в тень, потому что через полчаса из этого пекла должна созреть настоящая гроза.
В редкой тени крайних деревьев было лишь чуть прохладней, чем в поле. Стоило Анне остановиться, как из кустов вылетели отряды комариных камикадзе. В кустах зашуршало.
— Это вы, Кин?
Кин вылез из чащи. На груди у него висела фотокамера, недорогая, современная.
— Ах, какие вы осторожные! — сказала Анна, глядя на камеру.
— Стараемся. Прочли документы?
— Не все. Кто такой Гермий Трижды Величайший?
— Покровитель алхимии. Этот отчет об опыте — липа. Его написал наш Роман.
— А чего там интересного?
— Этого метода выделения ртути тогда еще не знали. Он описывает довольно сложную химическую реакцию.
Налетел порыв ветра. Гроза предупреждала о своем приближении.
— С чего начнем? — спросила Анна.
— Поглядим на город. Просто поглядим.
— Вы знаете Романа в лицо?
— Конечно, нет. Но он строил машины и делал порох.
Кин вошел в полумрак церкви. Анна за ним. В куполе была дыра, и сквозь нее Анна увидела клок лиловой тучи. В церкви пахло пыльным подвалом, на стене сохранились фрески. Святые старцы равнодушно смотрели на людей. Ниже колен фрески были стерты. Казалось, будто старцы стоят в облаках.
Первые капли ударили по крыше. Они падали сквозь отверстие в куполе и выбивали на полу фонтанчики пыли. Анна выглянула наружу. Листва и камни казались неестественно светлыми.
— Справа, где двойной дуб, были княжеские хоромы. От них ничего не сохранилось, — сказал Кин.
Дождь рухнул с яростью, словно злился оттого, что люди не попались ему в чистом поле.
— Это были необычные княжества, — сказал Кин. — Форпосты России, управлявшиеся демографическими излишками княжеских семей. Народ-то здесь был большей частью не русский. Вот и приходилось лавировать, искать союзников, избегать врагов. И главного врага — немецкий орден меченосцев. Их центр был в Риге, а замки — по всей Прибалтике.
Из зарослей вышла Клеопатра и уверенно зашагала к церкви, видно надеясь укрыться. Увидев людей, она понурилась.
— Отойдем, — сказала Анна. — У нас целая церковь на двоих.
— Правильно, — согласился Кин. — Она догадается?
Лошадь догадалась. Кин и Анна сели на камень в дальнем углу, а Клепа вежливо остановилась у входа, подрагивая кожей, чтобы стряхнуть воду. Посреди церкви, куда теперь лился из дырявого купола неширокий водопад, темное пятно воды превратилось в лужу, которая, как чернильная клякса, выпускала щупальца. Один ручеек добрался до ног Анны.
— А вам не страшно? — спросила она. — Разговаривать с ископаемой женщиной?
— Опять? Впрочем, нет, не страшно. Я привык.
— А кто из гениев живет у вас?
— Вы их не знаете. Это неизвестные гении.
— Мертвые души?
— Милая моя, подумайте трезво. Гений — понятие статистическое. В истории человечества они появляются регулярно, хотя и редко. Но еще двести лет назад средняя продолжительность жизни была не более тридцати лет даже в самых развитых странах. Большинство детей умирало в младенчестве. Умирали и будущие гении. Эпидемии опустошали целые континенты — умирали и гении. Общественный строй обрекал людей, имевших несчастье родиться с рабским ошейником, на такое существование, что гений не мог проявить себя… В войнах, в эпидемиях, в массовых казнях, в темницах гении погибали чаще, чем обыкновенные люди. Они отличались от обыкновенных людей, а это было опасно. Гении становились еретиками, бунтовщиками… Гений — очень хрупкое создание природы. Его надо беречь и лелеять. Но никто этим не занимался. Даже признанный гений не был застрахован от ранней смерти. Привычно говорить о гениальности Пушкина. На поведение Дантеса это соображение никоим образом не влияло.
— Я знаю, — сказала Анна. — Даже друзья Пушкина Карамзины осуждали его. Многие считали, что Дантес был прав.
Клепа подошла поближе, потому что подул ветер и стрелы дождя полетели в раскрытую дверь. Клепа нервно шевелила ноздрями. Громыхнул гром, потом еще. Анна увидела, как проем купола высветился молнией. Кин тоже посмотрел наверх.
— Но почему вы тогда не выкрадываете гениев в младенчестве?
— А как догадаться, что младенец гениален? Он ведь должен проявить себя. И проявить так, чтобы мы могли отважиться на экспедицию в прошлое, а такая экспедиция требует столько энергии, сколько сегодня вырабатывают все электростанции Земли за год. А это не так уж мало. Даже для нас.
