– То убивать собрался, то зеркало теперь ему подавай, – недовольно проворчал Мар. – Откуда, ёлки-палки, у нас зеркало найдётся? Так ему и скажи. Пусть он сначала от своих гнусных намерений откажется, а уж потом с просьбами обращается!
– А я не с тобой говорю, о болтливая железяка, – окрысился старичок. – Тебя я в первую очередь убью. Вот посмотрюсь в зеркало и убью.
– Глянь-ка, слышит меня! – обрадовался Мар. – Ещё один слухач нашёлся. Семён, а он случаем не воплощение старого Настройщика? Того, о котором ты когда-то говорил. Который помер и своё дело тебе завещал.
– Джинны никогда и никому не завещают своё тело, – визгливо заявил старик, – вот ещё!
– А, он ещё и глухой к тому же, – пробормотал медальон. – Ей-ей, становится интересно.
– Так есть у вас зеркало или нет? – нетерпеливо повторил свой вопрос джинн.
– К сожалению, нету, – Семён развёл руками. – Скажите, вас за что в бутылку укупорили?
– Оно тебе надо знать? Не скажу, – взвился старичок: вопрос для него оказался явно болезненным. – Готовься к смерти, о несчастный! – джинн засучил рукава халата и уставился на Семёна, меряя его с ног до головы свирепым взглядом.
– Ну, – сказал Семён, внутренне готовясь к магической атаке. – И что дальше?
– Конец тебе! – завопил старичок, делая руками сложные пассы и нетерпеливо подпрыгивая на месте:
– Так, теперь так… Вот тебе, вот тебе! Нет, наоборот, – он остановился, отдышался, обтёр потное лицо бородой и опять замахал руками. – Кажется, так. Или не так?.. Что, страшно?!
– Не очень, – признался Семён. – Вредно вам так напрягаться. Успокоились бы, что ли. Давайте мирно поговорим, а? Без рукомашества.
– Ни о какой пощаде не может быть и речи, – категорически заявил джинн. – Я клятву нерушимую дал, – и замахал руками пуще прежнего. Внезапно старичок взвыл в бессильной ярости, погрозил кулаком в сторону бутылки и с протяжным криком: – Зашибу-у! – кинулся на Семёна. Семён попытался увернуться, но старичок хватко уцепился за рукав его спортивной куртки. Тряся рукав как енот тряпку, джинн повизгивал от возбуждения; в конце концов он вцепился в материю и зубами.
– Припадочный, – рассудительно сказал Мар. – Сошёл с ума от одиночества. Смотри, за руку тяпнет! Колдовать он точно не может, – сделал вывод медальон. – Иначе бы не кусался.
– Успокойтесь, папаша, – Семён с трудом отодрал джинна от себя, – в вашем возрасте и такие эмоции. Вы знаете, что такое инфаркт?
– Или инсульт, – подсказал образованный медальон.
– Всё, всё у меня отобрали, – упав на песок зарыдал джинн, размазывая концом чалмы слёзы по всему лицу. – Молодость отняли, богатство отняли, колдовской силы – и той лишили! О горе мне, несчастному! Пойти на чалме повеситься, что ли? – Старик с отвращением подёргал себя за бороду. – Или на бороде, вон она какая длинная. В самый раз будет.
– Чалма от вас никуда не убежит, – решительно сказал Семён, ставя лёгенького джинна на ноги. – Вы давно в бутылке-то? Сколько веков?
– Давно, – покивал джинн, – очень давно. Три недели.
– Это срок, – уважительно поддакнул Мар. – Три недели, это…
– Сам посидел бы, – опять завёлся старик, – вот я тогда на тебя посмотрел бы! Темно, холодно, сыро. Скучно. А сколько сидеть ещё – неизвестно.
– За что же вас так, а? – Семён подобрал бутыль, потрусил её горлышком вниз – из бутылки выплыли остатки бурого дыма, на лету превратившись в драный матрас и дырявое одеяло.
– Там ещё рукопись должна быть, – насморочно всхлипнув, сказал джинн. – Особо ценная. Моя.
– Вот она, – Семён подобрал с матраса тугой свиток из плотного пергамента, – прошу, – и подал его старику.
– Спасибо, – буркнул джинн. – Эх, всё равно больше не пригодится, – старичок взвесил на руке свиток, хотел было швырнуть его в воду, но передумал. – Перед смертью перечитаю, – пояснил он, пряча пергамент за пазуху. – Так как я только что стал клятвопреступником, у меня есть лишь один выход. – Джинн с тоской посмотрел в сторону леса: видимо, выискивал дерево с толстой веткой.
– Клятвопреступником? Только что? – изумился Семён. – А я и не заметил. Это когда же?
– Когда дал клятву убить своего освободителя, – торжественно изрёк джинн, вытягиваясь по стойке смирно. – А клятву исполнить не смог. По освобождению.
– А-а, это… – спохватился Семён. – Верно, была клятва, слышали. Но я вас раньше раскупорил. До того. До клятвы.
– Правда? – оживился джинн. – А что я в тот момент говорил? Что именно?
– Будучи в здравом уме и твёрдой памяти, – подсказал Мар. – Насчёт твёрдой памяти, может, так оно и есть. А вот относительно здравого ума…
– Спасён! – завопил джинн и затопал ногами от восторга. – Второй раз спасён! И от заточения в бутылке, и от позорной смерти. Счастье-то какое, – и с умилением посмотрел на Семёна-спасителя. – Спасибо тебе, о величайший из раскупоривателей.
– Толку-то от твоего спасибо, – фыркнул практичный Мар. – Был бы ты волшебником, тогда другое дело. Тогда можно было бы с тебя что-нибудь поиметь. А так… Хе!
– Был бы я волшебником, ты бы уже давно заткнулась, о болтливая железяка, – высокомерно сказал джинн. – Я бы первым делом клятву исполнил. Ту самую. И пикнуть бы не успели! А потом бы вы уже сами разбирались, до неё вы меня освободили, или после… Посмертно.
– Старый хрыч, – посмеиваясь сказал медальон, – дырка от бублика. Он ещё и пугать меня надумал задним числом, каков наглец! А ну полезай в свою дудку обратно, чтоб я тебя больше не видел!
– Я – дырка? – разволновался джинн. – Да я… Дай, дай железку! – старик запрыгал вокруг Семёна, пытаясь дотянуться до его шеи. – Чтобы меня, великого шейха звёзд, шахского прорицателя и астролога, так жестоко унижали? Никто не смеет безнаказанно оскорблять Мафусаила-ибн-Саадика. Дай железку, я её съем! Это я могу. Не жуя.
– Тихо! – рявкнул Семён. – Никто никого есть не будет. И в дудки, то есть в бутылки, лезть не станет. Что вы как маленькие, ну нельзя же так, – Семён взял разгорячённого Мафусаила за шиворот халата и отставил его в сторонку. – Остынь, – приказал парень джинну.
– А ты, – обратился Семён к медальону, – ты ведь сам говорил насчёт его твёрдой памяти и всего остального… Видишь, нехорошо человеку, с головой у него проблемы! Колдовать разучился, оттого и нервничает. Пожалуйста, не задирай старичка, не надо. Договорились?
– Договорились, – без желания согласился медальон. – Хотя такого просто грешно не задирать. – Мар уныло помолчал. – Ну, раз ты просишь… Слышишь, джинн, давай на мировую? Ты меня не ешь, а я тебя не трогаю. В знак уважения к твоей профессии. У меня к придворным астрологам особое отношение. Своеобразное.
– Извинись! – потребовал джинн. – С почтением извинись.
– Извиняюсь, – покорно сказал Мар.
