Голос Кэррика зазвенел таким отчаянием и скорбью, что Шон нерешительно коснулся его руки, утешая.
— В чем она нуждалась?
— В любви. Она ждала одного-единственного слова. А я дарил ей бриллианты, рожденные солнцем, и эти жемчужины, а в последний раз камни, что вы называете сапфирами, которые вырвал из сердца океана.
— Я хорошо знаю вашу историю.
— Да, конечно. Твоя новая сестра Джуд рассказала ее в своей книге легенд. И конец там печальный, ведь я сам, ослепленный гневом и обидой, заколдовал мою Гвен. Три раза любовь должна найти любовь, сердце принять сердце со всеми недостатками и предрассудками, и тогда мы с Гвен освободимся и будем вместе. Три раза по сто лет ждал я, и мое терпение на исходе. А у тебя, Шон, есть слова.
Кэррик задумался, медленно обошел вокруг могилы.
— Ты умеешь соединить их со своей музыкой. Твою музыку должны услышать люди, но сейчас не об этом речь. Человек, обладающий твоим даром, понимает другого иногда даже быстрее, чем тот, другой, поймет себя сам. В этом твой талант. Я только прошу тебя не пренебрегать им.
Кэррик царственно взмахнул рукой над могилой, и жемчужины превратились в цветы.
— Все драгоценности, которые я дарил моей Гвен, превращались в цветы. Джуд скажет тебе, что Гвен их хранила. Некоторым женщинам нужны самые простые вещи, Галлахер, но я слишком поздно понял это.
На кончике мизинца левой руки Кэррика засияла крупная жемчужина. Эльф перебросил жемчужину Шону и одобрительно кивнул, когда Шон ее поймал.
— Бери ее и храни до тех пор, пока не будешь знать наверняка, кому она предназначена. А когда это поймешь, подари и слова. Они — волшебство, а не то, что ты держишь сейчас в руке.
Воздух заструился, затрепетал, и Кэррик растворился в нем.
— Прилипчивый парень, — пробормотал Шон, снова опускаясь на землю рядом с могилой Мод. — Очень необычная тут у вас компания.
Шон погрузился в молчание, разглядывая луноцветы, в неурочный час распустившиеся на могиле. Потом перевел взгляд на жемчужину, потер ее пальцами и положил в карман. И сорвал один цветок.
— Мод, я надеюсь, вы не возражаете, ведь это дляДжуд, — сказал он и просидел у могилы еще минут двадцать.
Шон не постучался — он привык считать этот дом родным, — но, как только дверь за ним захлопнулась, подумал, что, наверное, помешает Джуд работать, и уже хотел уйти… Поздно. Джуд уже появилась наверху лестницы.
— Ты работаешь? Я загляну позже.
— Нет, нет, оставайся. Я с удовольствием сделаю перерыв. Хочешь чаю? — спросила она, спускаясь.
— Да, спасибо, но я сам заварю.
— Хорошо. — Джуд неуверенно улыбнулась, когда он протянул ей цветок. — Спасибо. Не рано ли для луноцветов?
— В общем, да. Об этом я и хотел с тобой поговорить. И не только об этом. — Они вместе направились на кухню. — Как себя чувствуешь?
— Отлично. Правда, отлично. Кажется, утренняя тошнота осталась в прошлом.
— А как твоя работа?
В этом весь Шон, подумала Джуд, будет ходить вокруг да около и подберется к цели визита, только когда сам посчитает нужным. Пока Шон занимался чаем, она поставила в воду цветок.
— Знаешь, иногда я поверить не могу, что пишу книгу. В прошлом году в это время я еще преподавала и ненавидела свою работу. А сейчас? Скоро выйдет первая книга, а вторая словно все больше оживает с каждым днем. Я, правда, немного нервничаю, потому что придумываю свою историю, а не собираю те, что мне рассказали. Но пока мне даже нравится.
— Тебе не кажется, что, когда вот так волнуешься, пишешь лучше? — Шон достал коробку с печеньем и высыпал несколько штук на тарелку. — Просто начинаешь внимательнее относиться к тому, что делаешь.
— Пожалуй, ты прав. А ты испытываешь волнение, когда пишешь свои песни?
Шон ответил не сразу:
— Мелодии? Нет. Но бывает очень трудно выразить словами то, о чем говорит музыка. Вот тогда я и нервничаю, и расстраиваюсь.
— И как ты с этим справляешься?
— Пробую снова и снова, подыскиваю слова. — Согрев воду, Шон отмерил заварку. — А если в результате получаю лишь головную боль, выхожу прогуляться или думаю о чем-нибудь другом. А потом вдруг осознаю, что слова уже сидят в голове и будто ждут, когда я их наконец замечу.
— А я боюсь отвлекаться, если работа не идет. Мне всегда кажется, что, когда я вернусь к работе, вообще ничего не получится. По-моему, твой способ более продуктивный.
— Но тебя ведь уже печатают, не так ли? Разве это не признание? — Шон достал чашки, пока заваривался чай.
— Шон, а ты хочешь, чтобы многие люди услышали твою музыку?
— Возможно, когда-нибудь. Спешить некуда, — повторил он то, что обычно всегда говорил. — Я пишу для своего удовольствия, и пока мне этого довольно.
— Если хочешь, я поговорю со своим агентом. Возможно, она знает кого-то в музыкальном бизнесе.
Шон напрягся.
— Ни к чему это. Джуд. Если честно, я пришел поговорить совсем о другом.
Шон умолк, и Джуд не стала его торопить. Он разлил по чашкам ароматный чай. И не заговорил, даже когда устроился за столом.
— Шон, что у тебя на уме?
— Я пытаюсь понять, как лучше объяснить. Пожалуй, начну с этого. — Он сунул руку в карман, достал жемчужину и положил рядом с чашкой Джуд.
— Жемчужина? — Джуд озадаченно потянулась за ней, но ее пальцы замерли, а взгляд метнулся на Шона. — Кэррик?
— Он говорит о тебе с нежностью.
— Странно, так странно. — Джуд положила жемчужину на ладонь. — И луноцвет. Остальные жемчужины превратились в луноцветы, да?
— На могиле Мод. Что ты об этом думаешь?
— Что думает современная, образованная и неглупая женщина о существовании эльфов? — Джуд покатала жемчужину на ладони, покачала головой. — Это чудо! Настоящее чудо. Что касается этого эльфа, он высокомерен, нетерпелив и даже самоуверен, но встречи с ним помогли мне изменить мою жизнь.
— Я думаю, он хочет изменить мою. Иначе он не отдал бы мне жемчужину.
— Думаю, ты прав. — Джуд вернула жемчужину Шону. — И как ты к этому относишься?
— Ему долго придется ждать, потому что пока мне нравится моя жизнь такой, какая она есть.
— Ты… — Джуд взяла свою чашку. — У меня никогда не было братьев или сестер, поэтому я не знаю, что уместно, а что нет, но я хотела бы спросить о Бренне.
— Я и последнее время много думаю о Бренне О'Тул и еще больше о том, что Кэррик явно думает о нас, как о следующей ступени для себя.
— И…
Шон взял печенье, повертел его в руке.
— Повторю, ему долго придется ждать. — Джуд потупилась, но он успел заметить веселые искорки в ее глазах и улыбнулся. — Что я вижу в твоих прекрасных глазах, Джуд Фрэнсис? Уж не хочешь ли ты сосватать нас?
